Работы участников V Большого международного поэтического конкурса "Восхождение"

Благодаря этому конкурсу, некоторые авторы стали и ещё станут членами Союза писателей России, так как были отмечены членами нашего уважаемого Большого жюри, которые состоят в Правлении Московской областной организации Союза писателей России.

V Большой международный поэтический конкурс "Восхождение".

1.

Ещё при жизни - признанный титан.

В минуту славы, в час лихой годины

Не порывал с Россией пуповины,

Она ему – и крест, и талисман...

Любви и страсти мощный ураган

В поэте не нарушил дисциплины.

Семейный упоительный роман

Лишь озарил поэзии вершины.

Господь припас талант, как никому:

Понятным быть и сердцу и уму,

Блистать стихом… Нельзя не полюбить.!

И, как великий, главный русский гений,

Он, безусловно, выше всяких мнений,

Его уже нельзя перехвалить…

2.

В литературе свой, особый след:

Постиг любви людской метаморфозы,

Где явь – как жуткий сон, лишённый грёзы,

Средь романистов лучший сердцевед.

Восторг и муки, нежность, боль и бред;

Интриг, земных страстей апофеозы;

Униженных и оскорблённых слёзы;

И язвы душ – причина тяжких бед…

И чтоб избавить общество от скверны,

На первый взгляд, для многих эфемерный

И необычный дан ориентир:

Не государства лучшее устройство,

И не о нравах падших беспокойство,

Но Красота, спасающая мир…

3.

Тончайший лирик, истинный мудрец,

Загадочный, таинственный писатель,

Характеров и нравов собиратель,

Русь разбудил он смехом, наконец.

Его герой - типичный образец:

Чиновник, крепостник и обыватель,

Легенд народных страстный обожатель,

Заправский враль и мёртвых душ купец.

Слух не пустой: «К нам едет ревизор!»

И совершится не один побор.

России вековые гнойники…

Да и теперь - те беды, те порядки:

Наживы бал, где также правят взятки,

Дороги те же, те же дураки…

4.

Как не воспеть, что многие века

Её душа чиста, светла, бездонна.

Она умом и сердцем велика,

Супруга, мать, и муза, и мадонна!

Нет, не ланита, попросту – щека.

Не любит ни витийства, ни жаргона.

Но с табуретки кухонной, как с трона,

Руководит десница, не рука.

Портрет совсем на светский не похож.

Теперь смешно твердить одно и то ж

О Красоте. И больше ничего.

Во время празднества, а то и в храме

Сонет преподносили знатной даме,

Я женщине простой дарю его!

5.

Родной природы тема глубока:

Сыновних чувств святая задушевность,

И полотна печальная напевность,

И грусть, и боль, и нежность, и тоска…

Часовни старой тёмная доска

Хранит свою таинственную древность;

Пусть остальное – это повседневность;

Она вся в прошлом, этим и близка...

Давно никто к могилам не идёт,

Их не щадит забвения налёт,

Ничто не вечно в памяти людской.

Кресты забыты всеми. Ныне сами

Беседуют безмолвно с небесами.

Здесь тишина. Покой. Навек покой…

6.

Родной язык ломают без пощад:

Немного обозначил мысль, и хватит.

Наш лексикон заметно отощал:

Живём, спешим и... не до хрестоматий...

На всё у нас готов теперь ярлык.

Искать метафоры? Зачем? Да нужно ль?

Страдает современный наш язык –

Излишне техницизмами загружен:

Расцвет интернет-лексики. Кошмар!

Сплошные иностранные словечки!

По интеллекту... действенный удар.

Теперь танцуй от иностранной печки...

Давно ушла аристократов речь,

Живописавших яркие картины.

А нашим словом сердце не зажечь –

Заземлено. Смесь быта и рутины.

Слов задушевных очень редок сыск.

Да где ж найти для этого терпенья?

Поменьше слов – дошёл бы только смысл...

Теперь нам не до роскоши общенья.

Совсем забыл нюансы слов народ.

Доходит и до недоразумений:

В опале сник причастный оборот;

Всё – напрямик, не время для сравнений.

Всё меньше в речи метких русских слов,

В общенье побеждает масс-культура.

Неужто русской речи путь таков?

К стыду, не блещет и литература...

Как вирус, он заразен, новояз:

Ущербности духовной креатура

Готов общаться на обрывках фраз...

Язык стал грозным киллером культуры.

Как много новых "Пушкиных" у нас

С предельно новомодною идеей:

Дадим реформу языка...сейчас!

Боюсь, осуществится их затея...

...Есть и другой предлог поволноваться,

Вдруг допущу нечаянно огул?

Цветут и в новоязе перлы, братцы,

Ну как вам речь: "Меня он... улыбнул"?!

7.

Мотив волшебный слышу и сейчас...

Мгновенно он о Родине напомнил.

И я воспрянул всей душой бездомной,

И ощутил меня зовущий глас.

Я там. С тобой. Вздыхаю и грущу

По вольным дням весёлым и прекрасным.

И потому признанием негласным

Свою судьбу конечно не прощу.

И за обманчивый её искус,

А после – за безмерную жестокость,

И тяжкую, до боли, одинокость,

Мой слишком непосильный перегруз.

По жизни вёл целебный тот напев,

Питая мысли о возможной встрече

В затерянной судьбине человечьей –

Любви неувядающий посев...

Я начал тяжелейший марафон,

Способный наше рандеву приблизить,

Но всей громадой навалился кризис

И превратил надежду в жалкий сон...

Мотив волшебный слышу и сейчас,

И неудачей даже огорчась...

8.

Исконно многолика наша старость,

В ней интеллекта потрясает спад:

Ошибок масса, мало что осталось,

Чтоб утверждать: случайно, невпопад...

О, сколько склеротических обмолвок;

Забытых,– в этот миг так нужных,– слов.

Униженный моральной этой болью,

Ты ненавидеть сам себя готов...

Круг неприятностей всё шире, шире,

Не выручает божья благодать:

Сегодня ключ утерян от квартиры,

Каких фортелей завтра можно ждать?

С досады остаётся только плюнуть!..

Кто выдумал нелепейший закон:

Всегда впадаем в детство, а не в юность?..

Довольно-таки пошленький "прикол".

9.

Что наши мысли, как зола, Рассыпаны по древу мира. Оно уходит в небеса, А корни - их земля укрыла.

И наши мысли - это мы, В них отражается и опыт, И умозаключенья, сны. И даже легкий души ропот.

Но суть вложить в слова пора! Подумай, прежде чем сказать, Ведь мысль будто бы вода - С ней камни нужно обтекать.

Найти подход и ключик редкий. И не поддаться слепо гневу. Удар бывает такой меткий. Но стоит помнить всему меру.

10.

У подножия серых скал На фоне раненной зари Он рай свой отыскал Среди ветров и тишины.

Он ничего совсем не ждал. И, крылья за спиной сложа, Он обернулся и сказал: (В глазах его лишь пустота)

Я, много лет один прожив, О людях разное узнал. И, тайну бытия октрыв, Я грань пороков отыскал.

Но средь блуждающей ночи Я души светлые встречал. И к свету тянутся они. Я ж тайно их оберегал.

Они подобны тем цветам, Что лето ярко проживают. Но взгляд пуглив и к холодам Они под снегом увядают.

И оживают лишь с весной, Когда пора для пробужденья, Когда вдыхаешь вновь с грозой Прохлады и цветов творенья.

Однако боль не утихает. И от того она сильна, Что всё живое вымирает От гнева, скупости и зла.

И душам светлым не спастись. О этот мир! В нём столько мести! Зачем на свет вы родились? Ведь крест судьбы нести вам вместе.

Без зла не знали б и добра, А без добра зло б захлебнулось. Так, в ком-то обитает тьма, Но в ком-то и добро "проснулось".

И у подножия серых скал В лучах малиновой зари Он приют свой отыскал Подальше от людей, вдали.

11.

Уплыть к далёким берегам, Где рай казался ближе неба. Уплыть на лодке по волнам, Где звонкий плеск и ветер смелый.

Уплыть к заре в далёкий край, Где тают мысли, как снега. Там душу, смысл постигай. Там мудрость посетит тебя.

Уплыть к далёким берегам, Где тишина летит сквозь пальцы. Там всё не властно временам. Там не живут и постояльцы.

12.

В наш век что дружбой называют? Быть может, "лайки" за глаза И лесть, что истину скрывает, Иль переписка до утра?

Суть дружбы очень обмельчала. И каждый встречный, как родной. Ты про себя всё рассказала, А он молчит, как за стеной.

Но друг не тот, что птица в поле, От ветки к ветке улетая, Не тот, что рядом поневоле, И в спину нож легко вонзая.

А тот, что жизнь твою спасает И время не жалел нисколько! И в трудный час он не бросает, Даже когда и очень горько.

И рядом счастье разделяет Столь искренне и безмятежно. Он за тебя переживает, Прощая слов твою небрежность.

Он выслушать тебя готов И руку подаёт столь смело, Когда ты в пламени костров Душой горишь от худо дела.

13.

На обломках тишины Неведомы слова и звуки. Глазами жизнь мне расскажи. Убереги от лютой скуки.

На заре среди тиши Протяни ко мне ты руки. Глядя в очи, расскажи, Ты поведай свои муки.

На обломках тишины Излилась душа водицей. Стало тесно средь толпы - Упорхнула дикой птицей.

14.  

Утро, скука, ненужный будильник,

Телевизор – общенья причал.

Вдруг, как бомба, сработал мобильник,

Словно время своё отсчитал.

Голос в трубке – родной и весёлый

Поиграл сединой  у виска.

День грядущий, жильё и посёлок

Озарил, озадачив слегка.

В тишине прозвучало: «Я еду…»

Сердце ёкнуло. Мысли в разлёт.

Этой фразой, закончив беседу,

Запустился обратный отсчёт.

Сколько минуло, стало не важным.

Наконец-то сошла благодать!

Каждым часом, мгновением каждым

Приближалась возможность обнять.

Он ребёнка не видел  два года.

У ребёнка семья и дела:

То приехать мешает погода,

То машина опять подвела…

Их давно разлучает дорога,

Для разлуки довольно причин:

Километров до города много,

Не оставишь одних животин...

В холода заморозишь квартиру,

Летом грядки и сено главней…

Старикам на селе не до жиру –

Выживают за счёт «трудодней».

Копошится  хозяин  у печи

Деловито с улыбкой в глазах.

Семь часов до объятий и встречи.

По щеке покатилась слеза.

15. 

Средь мирской суеты и текущих забот

Иногда происходит такое,

Что сдувает с душонки цинизма налёт,

Не давая забыть про святое.

***

Вроде жил как умел, думал: «Всё хорошо…»

Но однажды, избушку ломая,

Внук солдатские письма случайно нашёл

Накануне девятого мая.

На минуту присев на старинный сундук –

Их ещё сохранили деревни,

Стал с ухмылкой читать писанину, и вдруг

За окном закачались деревья.

Сразу стало темней и тревожней вокруг,

Между строчек война просочилась.

Как в окоп угодил ошарашенный внук,

Где была для ухмылок могила.

Всё прошло перед ним от начала начал:

Кровь и пот, и мандраж перед боем.

Дед об этом, конечно, домой не писал –

В письмах с фронта запрятаны боли.

На последнем листе почерк был не знаком

(он валялся немного в сторонке) –

Это был документ, что прислал военком,

Или проще сказать – похоронка.

Дочитав до конца, внук очнулся иным

Накануне девятого мая.

И живёт он теперь от весны до весны,

Чтя солдат и войну проклиная…

16.

Мне вспоминается над Чалыклой тумана пар

Наш дом с рекою по соседству

Там мама утром ставит самовар

И я в далёком, босоногом детстве.

Рассвет вступает лишь в свои права

Крик петушиный тишину нарушил

Росой прохладной умывается трава

И кот, зевая, чешет лапой уши

Сейчас Бараний Лоб отпустит солнце

Оно, сияя, выйдет из-за Синих Гор

Заглянет в дом сквозь сонные оконца

Осветит залитый ночной прохладой двор.

Скоро отец с рыбалки принесёт

Улов, который отдала река

И мама ко мне тихо подойдёт

Скажет "попей сынок парного молока."

17.

Года бегут, как с гор ручьи весною

Их так же невозможно удержать

Я в 18 встретился с тобою

И вот уже поди ж ты, 60. 

Как быстро наше время пролетело

Стремительным и резвым скакуном

Хотелось нам того иль не хотелось

А вот уж осень жизни за окном.

Но годы нас не сильно изменили

Не захотели, или не смогли 

Лишь сединой виски посеребрили

Да по лицу морщины пролегли.

Но не пугает нас с тобою осень эта,

Как и количество прожитых нами лет

Ведь впереди нас ожидает бабье лето

Сомнений в этом не было и нет.

И предаваться некогда нам скуке

За каждодневной суетой забот,

И захотим, так не позволят внуки,

Которых уже целый хоровод.

Спасибо жизнь тебе за то, что было

За то, что будет и за то, что есть

Мы прожили не мало дней унылых,

Но светлых всё же больше, их не счесть.

18.

Ниоткуда ничто

Не возникнет само.

В днях рождениях

Таинство свято.

И в апрельских рассветах

Сияет давно,

Предсказание лета

И мяты.

Кто родится в июле,

Кто позже, в дожде

Лепестками цветов

Погадаю…

Что за миссия

Выпала мне на земле?

До сих пор, к сожаленью,

Не знаю.

Может, мне побежать,

Да сорваться в полёт,

Поскорее увидеться

С мамой…

Дождь по крышам стучит: 

Ты - наивный пилот,

Все равно это будет

Так мало.

Что хотел и кому

Ты сейчас доказать?

Птичьи трели лучше

Послушай.

Всё случилось как надо.

Зачем унывать?

Ты наполнил звуками

Душу.

19.

Клён в семечко скрутил свою листву

И переждал сон-зиму в междусветье,

И снова развернулся – наяву

Зелёным парусом сгребая шумный ветер.

Так голограмма яблони в саду

Свернётся туго в яблочное семя,

И в жёлудь упакует ветви дуб,

И, с вечностью древесною в ладу,

Пушинкой тополь перегонит время,

Пророчащее каждый век беду.

Да, вечность-мать такие кренделя

Выделывает с этими и с теми.

Как скоро в семя сморщится Земля?

Или она – уже такое семя?

Без разницы – млады или стары,

В какой момент – лишь им одним известн -

Когда до точки съёжатся миры,

Найдётся ль мне в той лилипутке место?

Грядущим превращеньем восхищён,

Внутри себя я трепетно гадаю:

Я – кто? Уже шумящий клён

Иль только зиму-сон пережидаю?

20.

«Отдайте всё…» - но, правый Бог, кому?

Жене - паскудне, дочери иль внуку?

Грядущее в отравленном дыму…

Кому? Кому?.. И он роняет руку.

Он не решал – тут нечего решать!

Казнить нельзя помиловать, конечно.

Устал не то чтобы решать – дышать!

«Отдайте всё…» - и отдыхать. Навечно.

Бывали ли беспомощней отцы,

Чтоб на одре, как тряпкою на рифе?

«Братки - Хароны, вы мои концы

Отдайте.

Всё…»

И выпускает грифель…

21.

Я потерял наследованья дар.

Теперь я сам собою. Не наследник.

Я первый. Первым хуже, чем последним,

Держать - опоры нет - удар.

Я потерял наследованья дар.

Ши-Хуан-ди московского раскроя,

Я книги сжёг, я стену стен построил

С той стороны, где памяти пожар.

Я потерял наследованья дар.

Всё получаю разность от сложенья,

И, зная злую радость пораженья,

Не твердь, не волны, а летучий пар, -

Я потерял наследованья дар.

Те времена, - в писаниях писали -

Когда, лишая памяти, спасали

От рабства, канули. Но, двух эпох бастард,

Я потерял наследованья дар.

Вода простца и густота вельможья -

Всё выблевалось стогортанной ложью,

Став мертвой солью клановых подагр.

Я потерял наследованья дар.

Ключ, шифр, все коды ДНК

И фото костромского старика,

И пахоты заоблачной гектар.

Я потерял наследованья дар.

Молитвы входа в храм стовратый,

Дремучей крови ток обратный

В тамбовских хлябей черномясый взвар.

Я потерял наследованья дар.

И чтобы было вдоволь з а в т р а здесь,

Сказать птенцам птенцов: «Возьмите днесь

Моё, с меня!..» - когда я буду стар.

Я потерял наследованья дар.

22.

Мирозданье слова просто!

На тетрадные листы

Забубённый русский космос

Расплескал свои хвосты.

Древней хищницы паренье

С блеском вестницы в глазу,

Где вишнёвых звёзд варенье

В синем булькает тазу,

Где путями - млечным, волчьим -

Два Мороза в гости к вам.

Под медвежьим полуночьем

Задремавшая Москва.

Сполз с плеча сугробный полог,

Храп утробный, белый Храм,

И Времён старинный волок

По семи её холмам.

И листы моих тетрадок -

Коммунальный стиший град,

И мосты - скелеты радуг,

Вымерших сто гроз назад...

23.

Скрипел мороз. Кровать - крещендо - пела:

"Скри-кра, скри-кра..." - прекрасная кровать!

"Да п-г-иучитесь к-г-аны зак-г-ывать!" -

Сосед с кромешной кухни кричал, картавя очумело.

А как не закричать, когда кругом - скри-кра, скри-кра! -

Скрипит?!

Когда другим в крещенский мрак пре-кра… пре-кра-

сно и тепло?!

"Всё на хе-г вытечет!.." - кричал сосед.

И всё текло...

24.

- Братишка, слышь! Братишка, глянь,

Мы волчьего впотьмах наелись корма.

Как носит нас нелёгкая Земля,

Безумная по всем вселенским нормам?

Стоп-кран, братишка, вожжи, тормоза!

Горят листы нетленного романа!

Беснуется раскосая гроза

В глазу у молодого атамана...

Мы обкорнали вековой закон.

Что лыко не в строку - простят ошибку?

Что ж лычку добавляют на погон

За каждую ободранную липку?

Харон везёт. Куда? Постой! Табань!

Кой чёрт давал приказ на переправу?

Братишка, мы ещё в себе раба

Не додавили веком-волкодавом!

Мы с совестью, мы с Богом не в ладу!

Братишка, мы живём б е з б о ж н о...

- Помилуй, мы давно уже в аду.

Здесь - можно...

25.

Сентябрь- разноцветная листва

Под ногами лужи

Холодный дождь идет с утра

Ты мне такой не нужен.

Хочу я море солнца и тепла

Купаться в невесомой пене

Пить сладкое вино

Забыть об уходящем лете.

Сентябрь- продли нам негу и жару

Благоуханье клумб с цветами

Рассветы, море и закаты…

Нам бабье лето подари.

26.

Алые кисти рябины

В вазе стоят на столе

В букет я добавила смело

Подсолнух- цветок в серебре…

На белую скатерть реально

Уральские фрукты легли…

Вот натюрморт получился,

Быстрей за мольбертом беги

На холсте тонкой кистью

Добавлю я света и грез

Души осенний подарок

Рябиновый натюрморт.

27.

Дождем окутывает нас

Летний вечер в парке

И мы, под зонтиком обнявшись

Спешим в ближайшее кафе.

Нас аромат кофейный манит

Щекочет ноздри нам- промокшим

И мы, чтоб быстренько согреться

Турецкий кофе заказали

Со свежей выпечкой тот час.

Негромко музыка играла…

И вдруг совсем неслышно

Дверь отворилась и …

Предстал с корзиной роз

Седой торговец- пожилой старец

Их завораживающий дивный запах

Окутал облаком тот час

Он слился с горьким шоколадом

Вскружив мне голову чумную…

И ты купил корзину роз

Иль мне сюрприз ты преподнес

Иль пожалел ты мужчину?

28.

Ноябрь. Осень.

Пасмурно и сыро

Снег с дождем идет с утра!

Уныло!

Спать хочется весь день

Заниматься делами-

Лень!

На улицу не выхожу

Грязь месить я не хочу!

Мерзко!

Грустно на душе

Спать, и спать хочется в тепле.

Огонь!

Горит в печи

А за окном…снег и град

Стучат в ночи.

29.

Люди с древних времен,

Несмотря на свой страх,

Притяженья закон

Нарушали в мечтах.

Не могли позабыть

Дальних звезд теплоту,

И мечтали добыть

Прямо с неба звезду.

Полететь высоко

К небу и облакам,

Выше всех стать легко,

Плыть к воздушным дворцам.

Научиться летать -

Разве это не сказка?

Не идти, не бежать,

А лететь без опаски.

И стремясь в высоту,

Все пытались взлететь,

Разорвав пустоту,

Чтобы к солнцу успеть.

Не страшась опалить

Самодельные крылья,

И полет прекратить,

Рухнув с неба бессильно.

Но, надежды разбив,

Беспощадно светило,

Воск легко растопив,

Забирало вмиг силы.

Обрывался полет…

Глупо, грустно, жестоко.

Унося от забот,

От людских всех пороков.

Ну а люди, теряя

Улетевших навечно,

В этот миг понимали,

Как они бессердечны.

И прощали грехи

Покой вечный нашедшим,

Посвящали стихи

Так нелепо ушедшим.

Осуждали, жалели,

И не все понимали.

Ведь они не допели,

И не дорассказали.

И не смогут любить,

И дарить свет народу.

Но они, может быть,

Получили свободу.

30.

Живем мы во лжи, живем мы в обмане,

Живем мы в сплошном непроглядном тумане.

Фальшивые мысли, фальшивые фразы,

Бежим мы от правды все, как от проказы.

Нет искренних чувств, нет честного взгляда,

Вокруг лишь обман, людям правды не надо.

И изо дня в день погрязаем все глубже

Мы в эту бездонную лживую лужу.

Привыкли все врать, унижаться, бояться,

Чтоб вдруг из толпы не посметь выделяться.

И если все дальше так будет идти,

Не будет иного у всех нас пути,

И станет наш маленький шарик похож

На замок огромный с названием «Ложь».

31.

Унылы всполохи сознанья,

Я на осколках своих дум

Грущу о тайнах мирозданья,

И мир вокруг меня угрюм.

И гложет меня измышленье:

Всему вокруг меня, увы,

Придет логичное вершенье.

И будут нам нести цветы.

И будут плакать на могилах,

Нас с опозданьем восхвалять.

Но воскресить будет не в силах

Никто нас. Только вспоминать.

32. Я мечтал пролететь выше всех на крылатом коне, И, взлетев на Парнас, позабыть, что пришёл из босоты, Но не думал тогда, что уже уготована мне Непростая судьба и не взятые в жизни высоты.

Где-то долго плутал, заблудившись, мой славный Пегас, Может, музу искал для меня в родниках Геликона. А я ждал и хотел, чтобы в сердце огонь не погас, Чтобы богом не стал, сам себя превращая в икону.

И, торя себе путь, все прекрасные чувства поправ, Никогда б не сумел хоть однажды стоять над законом. Я всё понял потом: сколько прав был, а сколько неправ, И сумел обуздать победившего, было, дракона.

Всё куда-то течёт поэтической жизни река, В тишине родников, собирая из строк свои воды, Где-то там и моя льётся в общем потоке строка, Между двух берегов, не заметив каприза погоды.

33.

Дождь в лесу - там гремит гроза, Филин, съёжившись, смотрит косо. А я вижу твои глаза На разводьях речного плёса.

И природа уже не та: Гнутся травы в сырых расцветках, А мне чудится теплота Рук твоих на сосновых ветках.

Сердцу хочется в высоту, Что б увидеть, как отраженье Земляничную красоту, Сладких губ твоих продолженье.

А потом, как пройдёт гроза, Не замечу в пылу запала, Как с печалью твоя слеза, Вдруг на землю с дождём упала.

34. Наташе… Жить и жить, погодить бы стариться, Ну, и пусть, что седые волосы! Всё любуюсь своей красавицей, Переливами её голоса!

Жизнь, как яхонтом путь усыпала, И никак пополам не делится, Это ж счастье такое выпало, Что и верится, и не верится!

Как случилось, что в дни рутинные, Это чудо пришло спасением, Что две жизни слились в единую, Будто в речке ручьи весенние?

В нежном взгляде любви таинственной Усомниться не мог ни разу я, Для меня стала той единственной Эта женщина кареглазая!

35. Не слышно слов, когда молчанье, Но мы не научились слушать. Стена своим существованьем Разъединяет наши души.

Обнять бы, головой прижаться И в ритме сердца притаиться, А мы боимся унижаться, Они боятся поклониться.

Совет воспримется указом, От жалости - обида сразу, И трудно свыкнуться с отказом, Не понимая суть отказа.

Родная кровь….Но очень сложно Другую жизнь своей измерить, Ложь во спасенье невозможна, Когда уже не стоит верить.

Так и живём на белом свете, Далёкими и став другими Непонятые нами дети И мы, непонятые ими.

36. Через судьбу в прошедшем сериале, Где в главной роли оказался я, Опять лечу куда-то по спирали И возвращаюсь в лоно бытия.

Мелькают лица, даты и сюжеты, В которых жизнь грустила и цвела, И прямо в сердце бьются рикошетом Отложенные некогда дела.

Случайных встреч непонятые знаки Назад вернутся с горечью потом, Ну, а пока, бросаясь в гущу драки, Всё почему-то думаю о том,

Что не напрасно звёзды мне сияли, С моей любовью нас соединя. Я главный нынче в этом сериале, И он написан только для меня…

37. Ты всё поймёшь, ни слова не сказав, Своим теплом моей души касаясь. И смотрят в сердце карие глаза, С моей любовью накрепко срастаясь.

В них чистота моей родной земли, В них васильков лазурное цветенье. Душистыми полянами легли К твоим ногам лугов переплетенья.

Любовь моя, навечно задержись, Не знай потерь и горестей разлуки! Я в руки твои вкладываю жизнь, И к сердцу прижимаю эти руки.

Тернистый путь преградами устлав, Судьба уже глумится в жалкой тризне. Но мы ещё напишем много глав Для долгого романа нашей жизни.

38. Хочется быть не здесь! И не в этом веке, Где НТР поработила души, Искоренив человеческое в Человеке, Что и к беде и к радости равнодушен.

Хочется быть не здесь! Ни сейчас, ни завтра Не наблюдать, как войны ломают жизни. За передел и перекрой ландшафта, Как убивают граждан своей Отчизны.

Хочется крикнуть - Остановитесь, люди! Что же вы делаете, смерть заправляя в пули! Боже, прошу, чтоб у всех на Земле орудий Все механизмы одновременно замкнули!

Хочется быть не здесь! И не видеть лица, Где пустота в глазах, за спиною - сплетни, Ложь, от которой противно, что впору спиться, Чтобы забыть, что было вокруг намедни.

Хочется быть не здесь! И не в этой роли, Что так претит душе и немила сердцу. Хочется быть, где важно лишь жизнь и воля, Вырваться чтобы из духоты инерций.

Полно вдохнуть Балтийское море грудью, Где зелень лесов нужнее зеленых евро, Где запахи трав ценнее духов от Гуччи, Где не героин по венам, а синее небо.

Хочется крикнуть - Остановитесь, люди! Что же вы делаете, самоуничтожаясь! Ведь второй жизни ни у кого не будет Эту сейчас цените, любя и каясь!

39. Новый любовник, шуба... Греет самбука душу, Пламенем растекаясь, сердце лизнёт язычком... После тебя по клубам шляюсь, и мир свой рушу, и вытравляю память "машкиным" косячком...

Раньше пыталась стрижкой, шопингом и стихами. После - цветами, солнцем, морем и тишиной.

Всё это безнадёжно, память глушу грехами, Порцией секса, виски стопкой очередной...

Всё это безнадёжно, только спасает скорость, чтобы вся жизнь на грани, на острие ножа. И мимо глаз мелькает красный свет светофоров После тебя на сердце сорваны тормоза... 40. Уходи по-английски, оставив в прихожей ключи. Неожиданно, просто и тихо, чтоб мне не заметить, как исчезнешь из жизни моей,

а слова-палачи пускай не прозвучат, чтобы нечем мне было ответить.

Уходи по-английски, заранее свой чемодан собери, не забыв ничего, вплоть до щётки и бритвы, чтобы не возвращаться, не портить английский финал, чтобы нам не пришлось призывать нашу совесть в арбитры.

Уходи без скандалов, истерик, упрёков и сцен по-хорошему, мирно, спокойно и по-английски.

Это после... найду я твой шарф... И среди немых стен закурю и напьюсь из горлА в одиночестве виски...

41. Сотри меня как дождевую каплю, стекающую нудно по стеклу, чтоб ни душе, ни сердцу, ни уму не "париться" по этому спектаклю...

Сотри меня как грифельный эскиз, не заслуживший радужной палитры. Бог не услышал ни одной молитвы, а ты и вовсе - ярый атеист.

Сотри меня - назойливую пыль, осевшую в душе давнишней скукой. Развейся где-нибудь с гламурной сукой, опорожнив последнюю бутыль.

Сотри меня как номер "вне сети", как адрес переехавшей жилички, чтоб ни одной в тебе моей частички не оставалось - всю... совсем... сотри...

Помни - ты меня отпустил.

На изломе последней ночи помни - ты меня отпустил! Нам свободу легко пророча от сердечных своих трясин, от удушливых полномочий и повинностей паутин, Помни!, как ты старался очень выходить из воды сухим, незапятнанным расставаньем из увесистых лишних слов, чтобы их избежать - заранее грани сглаживал у углов.

Только зря волновался, милый, за разлуку не упрекну. Я уже накопила силы, чтоб любую простить вину.

На изломе последней ночи оставаться мне нет причин. Только если вернуть захочешь - вспомни - ты меня отпустил!!!

42. От себя оторви меня, город, оторви как лист, да по ветру брось! Этой осени завтрашний холод всё равно моих не услышит просьб. И для сердца не даст опору, не продлит тепла уходящий миг. Когда мир души болью вспорот, пусть ветра твои заглушают крик!

От себя оторви меня, город, вслед за стаями перелётных птиц отпусти, чтобы мне не скоро перед ложью твоей снова падать ниц. Пусть забудется тот, который на прицеле сердце моё держал! Отведи от меня свои взоры! Мои чувства сжёг огненный металл.

Пусть не будет такой знакомой сквозных улиц твоих прямая ось, где мой мир был жестоко сломан...

Оторви меня! да по ветру брось...

43.

знаю, как бывает больно резать по живому, часто в жизни приходилось так лечить тоску, радикально удаляя в сердце глаукому, чтобы подлость не прощать даже дураку, чтобы слепо не любить тех, кто недостоин, ясным зрением взглянуть на предательств ложь, и усвоить, что любовь слишком мало стоит, чтобы в следующий раз не бросало в дрожь.

знаю, как бывает больно резать по живому, только память не сотрёшь, не нажмёшь delete, если диск судьбы любовью был однажды взломан, то леченью этот вирус вряд ли подлежит, не блокируется память от нажатья кнопки, от всплывающих окон здесь защиты нет, невозможно что-то в жизни вынести за скобки, сделав вид, что шрамы в сердце не оставят след.

знаю, как бывает больно резать по живому, и теперь на семь замков запираю дверь, чтобы чувственною страстью мне не быть ведомой, чтобы резать по живому не пришлось теперь.

44. (Триптих) Город разметали на куски,

улицы разорванными венами длинной переломленной руки,

где дома с контуженными стенами, с крышами пробитыми снарядами, рваных стекол зубья в дырах рам,

черно-белыми пронзительными кадрами

вспышек огненных по этажам,

вдребезги, обрывками, ошметками,

пепелищем искалеченный пейзаж...

Жизни неожиданно короткими стали, облачившись в камуфляж...

луна в том мире пришита к небу, вокруг пристрочены грубо тучи,

уже не нужно ни жертв, ни хлеба -

граненый воздух занозит ДУШИ,

что Смерть подносит в своих ладонях по сотне тысяч в переработку конвейеру вечности, где безвольно они и катятся в Лету кротко...

Под остекленелыми глазами выструган глубокий недосып.

Савана дерюжными холстами пепельными мертвый мир укрыт.

Позднего ненужного раскаяния сердце горький настигает миг.

Чёрного плывущего отчаяния в воздухе разбрызгается крик...

45.

Астероид пояса Койпера

Потянулся в глуби системы,

Как изгой покоя некрополя

И заложник вязких сомнений…

Меж орбит гигантов застуженных

Озарился он лазуритом.

Породнился древними душами

В пустоте с кометой-магнитом…

Им хотелось воздуха пряного

И любви с живою природой.

Перелёт обвесили планами

К водяным подлунным воротам…

От багровых дюн до Юпитера

Мертвецов раскручивал Фобос.

Астероид врезался в лидера,

А комета бросила робу…

Облетела снова империю –

Храбреца улыбкой пленила

И корону звёздную белую

Протаранила знаменитой…

46.

Дрожит небосвод –

Бетельгейзе идёт,

Глотает надрывно

колючие тучи.

Подточены силы в мятежном ядре…

Достаточно мне

углеродных широт,

Судьба сплетена

из лукавых излучин.

Душа истлевает на жжёном одре…

Потрачу века

и кометную пыль

В ковёр-самолёт

превращу наилучший.

Прошу, Бетельгейзе, сверхновой не стань…

Тебя обниму

и фотонный фитиль

Туманности чёрной

согрею беззвучно.

Исчезну с преградой… Последняя дань…

47.

Незнакомке, с трудом пережившей мою фамильярность,

Впопыхах позабывшей в авто розовеющий плащ, -

Ваш последний порыв, обнаживший на миг фрагментарность

И духов, и одежд, - был по-своему смел и пьянящ.

Как затравленный зверь, голос ветра почуявший шкурой,

Огрызаясь и скулы худые сводя от тоски,

Вы стремглав унеслись, и порывистость Вашей фигуры

На бескрайнем холсте превратилась в скупые мазки.

В том сезоне, чего уж стесняться, мне не было равных,

Мой мустанг, как посланник Судьбы, вызывающе скор,

И, сверкая моноклем, я Вас поджидал у парадных,

Водрузив свой цилиндр на дрожащий от страсти мотор.

Эту поступь пантеры и профиль с горбинкой пикантной

Отразит полированных крыльев холодная сталь,

И добычу свою пронесет женолюб импозантный

Сквозь огни ресторанов и тонких бокалов хрусталь.

Но в чужих языках Ваш покорный слуга как в потёмках,

Элоквенции Ваши вводили меня в забытьё,

Надо мной Вы кружили, и словно в замедленных съёмках

Опрокинувши воду, протяжно кричали: «Mon Dieu!»

Я встряхнулся и, предупреждая распад мирозданья,

Торопился испить этих пальцев тончайший узор.

Сокращались часы, приближая развязку свиданья

И сжигая огнем вожделенья нордический взор.

В наркотическом сне я ласкал Ваше крепкое тело,

Что уж мы вытворяли – звенело в шкафах серебро !

Между явью и новыми играми ночь пролетела,

И, халат подавая, я Вам улыбнулся хитрО.

Вы вернулись из ванной, горели венчальные свечи,

В тишине колокольцем разлился Ваш радостный смех,

Я из тени возник и на белые томные плечи

Опустил леопардовых мантий искрящийся мех.

Этот барс был застигнут врасплох средь предгорий Памира –

И в любви, и в работе меня не подводит чутьё,

Тем обидней для тонкого слуха былого кумира

Ваш безжалостный выпад и крики «Убийца! Mon Dieu!»

Вы бежали… Казалось бы, горьких – мужских – настоящих

Слёз довольно пролили Тургенев, Сервантес и Пруст.

Что тут нового? – спросит читатель. Но в розовый плащик

Зарываюсь лицом, и рыданья срываются с уст.

48.

В краю суровых зим и звездных бурь,

Где даже ветра вой очеловечен,

Сошлись две краски - охра и лазурь -

И весь тот край союзом их расцвечен.

О нем я не устану вспоминать

В тени палаццо, меж героев фьябы,

И в складках волн, когда торопят вспять

Теченье вод откормленные крабы.

Ты грустно смотришь со стены ларька,

Под солнцем чужеземным изнывая,

Когда-то так ворочалась река

Под ржавый звон последнего трамвая.

Любимая, расправь свои черты,

Слежавшиеся от прикосновений,

Пусть все увидят, как прекрасна ты

В одно из чистых утренних мгновений.

Тогда и я, быть может, блудный пес,

Решу к вискам горячим прикоснуться,

И бросив все, что некогда унес,

В тот краткий миг на берег твой вернуться.

49.

Меридиан оседлан параллелью,

Зюйд-вест тревожит высохший миндаль

И балдахин вздувает над постелью

Грот-парусом, приоткрывая даль.

Сойду в порту пустынном на закате,

В следах прилива проступает соль,

Плейстон смыкает щупальца объятий

С волнами-снами, черными как смоль,

Но для других: я умываю руки…

О, суша! - преткновение в пути

Для всех невежд, на плимутской фелюге

С другого боку мнивших обойти

Родной доминион, и вместо кУли,

Влачащего кулИ с английской хной

На фоне неба цвета маракуйи,

Им встретился крылатый Антиной,

Прореживавший заросли катальпы.

Отказ компАса довершил афронт,

И там, где раньше громоздились Альпы,

Теперь сочится илистый Оронт.

Шагну за гордый перешеек-взгорок,

За край солончака, меж двух огней,

Всплывающих в ночи из влажных створок.

Взойдет луна, и новый Атеней

Откроет для меня свои порталы,

И желобок, блестящий от росы,

На входе в переполненные залы

Напомнит жало рейнской осы -

Изменчивой царицы полусвета.

Наполнена дыханьем шумным ночь,

Курган гудит, и некому советом

Или наветом путнику помочь

Добраться до Большой земли как Стэнли

По склону ледника, чрез сто озер,

Спеша на карту нанести все земли,

Окрасившие восхищенный взор,

Рельеф которых проступает живо

В глазах моих сверкающим кольцом,

Когда я изучаю терпеливо

Простое незнакомое лицо.

50.

Яркий обман уходящего дня –

Солнце без промаха жалит в висок,

Мысль, как зрачок, иссушенный до дна,

Быстрой слезой ускользает в песок.

В ней отражаясь, нас сводят с ума

Небо без звезд и библейская тьма.

Другу заклятому сердце открыв,

Выжмешь усмешку из каменных уст…

Мир пустоты открывает обрыв,

Миг соучастья не менее пуст.

В нем искажаясь, нас сводят с ума

Небо без звезд и библейская тьма.

Утро без сна… Ослепительно чист

Белый оттенок у бледных огней,

Шлейф от кометы, как ртуть серебрист,

К западу рвутся макушки теней,

А на востоке вскипает сурьма…

В ней растворяются реки, дома,

Россыпи метеоритных камней,

Небо без звезд и библейская тьма.

51.

От прогулки вчерашней -

Черно-белое кадров мельканье,

От неспешной беседы -

Усталость и снов отголосок…

Над изглоданной пашней

Знакомых фантомов мерцанье -

Безутешность Рогнеды

И этой поэзы набросок.

Замерзают следы,

Что ведут от калитки к развилке,

Дабы стала лыжня

Колеей за крутым косогором,

Обнажают сады

Свои грубые вены-прожилки,

Словно клятву храня

Не поддаться нелепым узорам.

На обветренных шхунах

В дымах раскаленного свода,

Исчезая как тени

Светил, опадающих шумно,

Сонм прекрасных и юных

Наперсниц певца Гесиода

Долгожданною сенью

Скользят по амбарам и гумнам.

Вид крестьянок младых

Пробуждает подспудные силы,

И звучит пастораль

По-иному - легко и свободно…

Не пройдя борозды

До конца, не оставив могилы,

Превратишься в мистраль,

И осудит тебя кто угодно.

Но не думай об этом,

Взмывай над замерзшей пустыней,

Как озоновый слой

Пробивая морозную корку,

Стань ярчайшей кометой,

Крылатой звездой ярко-синей,

Невидимкой-стрелой,

Неподвижной, холодной и зоркой.

Разъезжаются гости,

Звенят по дворам колесницы,

Бурунами седыми

Стремительный бег отмечая,

На безлунном погосте

Сверкают жемчужные спицы,

И пронзенная ими

Вселенная сводом качает.

52.

От тепла потекла ростепель

Ниагарой в зашоренный шлюз,

Кругорядью блажит повитель,

С лихоманкой замыслив союз.

Отрясая ошметья и сплин,

Покидаю постылый диван,

Выхожу на крыльцо. Я один,

Никого, только сонный Иван

Колет лед - старомодный чудак,

Сохранивший решпект до седин.

Засупонивать наглухо фрак

Нет теперь ни примет, ни причин.

Все пленяет: открытость щеколд,

Незапятнанность спелых калош,

Щедрость солнца, чей лик, сребро-желт,

Расточает помпезную ложь.

Озираясь окрест и скользя,

Упираюсь коньками в сугроб,

Жмут подвязки, но верить нельзя

В постоянство судеб и хвороб.

И приветствуя гостью-весну,

Отступаю на пару шагов,

Проверяя клюкой крутизну

Прошлогодних следов и снегов.

Чу! тревожно, но радостно - ша !

Бант на шляпе горит, как медаль,

Восходя, пламенеет душа,

Оседая, клубится печаль.

53.

Ветер гонит по пляжу клочья туманов Моне,

Шелест волн опьяняет быстрее, чем шардонне,

И чем выше фонтан от затопленных мельниц на дне,

Тем протяжнее скрип у столетней причальной доски...

Гниль и соль в каждом вдохе слагаются в жгучий коктейль,

За спиной полреки затянул своей тенью отель,

Чайки с солнцем в зените, и время уселось на мель,

И, как стрелки часов, мы с тобой далеки и близки...

Велорикши от лодок спасаются через мост,

Там в каналах не сразу докажешь, что ты непрост,

Только в море никто не поспорит с симфонией звезд...

Так в симфонию глаз твоих погружаюсь, веки прикрыв...

Пегий пес равнодушно обнюхивает уголки,

Словно ищет твой запах, твой профиль, твои чулки,

Теплоход горизонт разрезает, размениваясь на гудки,

Чем грустнее прощанье, тем радостней встречный порыв...

Желтый поезд врывается сквозь правое окно,

Чтобы в левом, пылая, с размаху уйти на дно

Can I help you? - кричит проводник, разливая вино,

(Я, пожалуй, сойду) - You're so kind, but so fortunately no...

54.

Ты позвонила ночью. Шум прибоя

Мне рассказал о том, как рвутся сети,

И вновь эфир, наполненный тобою,

Бессильно шепчет, торопясь ответить

Издалека, но раковины пленник

Играет роль без слов, и даже в гриме

Ему отказано. Свербит в коленях,

В затылке спазмы - экзекутор в Риме

Снимает сотый дубль, сквозь брешь в одежде

Гуляет ветерок и сушит слезы,

Натекшие за ворот, словно прежде

И не любил… Еще немного прозы:

Мы, как смола, - с колосников в камине

Слетает зольный прах и зябко тлеет

На грязном покрывале, что поныне

Зовется небом, рдеет и довлеет.

Под этим небом жить, храня в суставах

Его тепло, что сквозь ионосферу

В наш разговор, наигранно-усталый,

Приносится грозой, приняв на веру

Твой шепот, как завет цыганки старой,

Под грохот волн скулящей на Венеру.

55.

О, Россия моя некошеная, Непрочитанная глава! Отчего у тебя, взъерошенная, Не причёсана голова? Отчего по твоим дорогам Неустанно кочует грусть? Отпусти ты её себе с Богом, И она отдыхает пусть. Выжат воздух лесной и влажный, Пролит лужею под сапог. Мой походный блокнот бумажный Весь уже отсырел, промок. Погоди ты звонить молитвенно И низины водой не пруди. Вся прекрасна ты, даже рытвина - Украшенье твоей груди!

56.

Разливает чернила ночь, Рассыпает звёздную медь. Я качаю малютку-дочь Белых башен и гула средь. Не познал этот город сна, От того, что всё слишком в нём! А теперь ещё и весна: Запах почек и чернозём! Всё зовёт окунуться в тушь - Оборотную часть дня. Зеркала бесформенных луж Только звёзд и влюблённых для.

57.

В низовьях вен блуждает стук Крови мятежной. Пульсирует в запястьях рук Мой голос нежный. Он не творенье моих губ, Он весь под кожей, А звук, рождённый мною, груб И односложен. Все, что живёт-кипит во мне, Стекает лавой Сквозь пальцы на моей руке, Усталой, правой. Моя душа теперь чиста И неприкрыта. А в сердце белого листа - Клинок графита.

58.

Влачится вечер бородат, Усталым, пешим старцем. Бранится на хмельной закат, Грозит костлявым пальцем. Скрипит стареющей сосной, Затянет песней дальней Под путеводною звездой, Как будто хор венчальный. Что баба с песнею солит, Иль свадьба помирует - Всё он за пазухой хранит И обо всём тоскует. Туманом серым борода Ложится на колени. В грядущий день бредут стада, Отбрасывая тени.

59.

На авто мое рыжий, кленовый, Прилетел он бог невесть откуда. Вот такое осеннее чудо Потерялось, как пес бестолковый! И прибилось к холодной карете И не ждёт никакого коварства. Может листья - они как дети? Не для них ли Небесное Царство? Или этот подарок без повода Только мне лишь доверила Вечность? Он теперь оголеннее провода, Беззащитность весь и беспечность. Коли выйдет седой дозорный, Так, метлой помахать для вида: Не отдам тебя, мой беспризорный, Цвета охры - звезда Давида.

60.

Посмотри над собой, Ты увидишь бездонное, вечное нечто, С вереницами меди из ярких и тусклых огней, Где медведи веками пасутся беспечно, А у млечной реки полубоги купают крылатых коней. Абсолют и химера Сакрально сплелись в том мистическом крае, И божественной мерой

Отмечено все: от начала времён до конца. Мне не страшно исчезнуть, Я тихо, безмолвно сгораю, Как сгорает печальный Поллукс в голове Близнеца. Вот уж полночь, конец сентября. Урожаем Собираю я звёздный, холодный, туманный эфир. И шепчу лишь одно: - О, Создатель, ты неподражаем! Как постичь твой великий, таинственный, сказочный мир!?

61.

Лилась вода меж островков несъеденных, По переулкам, с кровель гибких, Из парка рвался в час обеденный С кислинкой запах почек липких. Свистели птахи под окном печальные, Рождая дружный детский хор, От грома дребезжали ложки чайные, И чуть поскрипывал забор. Клубился пар, и в воздухе взъерошенном, Достигнувши второго состоянья, Вновь собиралися горошины Воды, как слезы покаянья.

62.

Октябрь, первый снег, и я стою одна

Под властным покровительством Титана.

И с удивленьем смотрит глубина

На Бетельгейзе - око великана!

Мистический, парящий Орион,

Пришел ты, как всегда, к своей невесте.

Таков у нас незыблемый закон,

Что зимы мы с тобой проводим вместе.

Я с детства полюбила твой размах!

Среди героев ты был лучший воин!

Как буквоед, в астрономических томах

Читала мифы о тебе, но будь спокоен:

-Ты всех живых реальнее, я знаю:

Вот в прошлый год, когда наш клен опал,

Да и годами раньше, вспоминаю:

Ты на свиданье никогда не опоздал.

И всякий раз, куда б я не спешила,

Ты поднимал меня тихонько в небеса.

С тех пор я знаю Альфу и Ахилла

И тайны всех миров, и чудеса!

Он приходил и к вам, должно быть, сотни раз.

И вы смотрели на него завороженно,

Не отводя от неба жадных глаз,

Когда в тоске дрожало тело напряженно.

Я верю, каждый задавал себе вопрос:

-Кто поместил на бархате вселенной

Всю эту кладовую вечных звезд?

А наша жизнь им кажется мгновенной…

63.

В салон почти пустой маршрутки

С трудом заходит старый дед

Лицо в морщинках, руки хрупки,

В глазах печаль не малых лет.

Так медленно, нерасторопно

Кряхтя он сел, полез в карман

Неспешно и совсем неловко

Он на проезд себе искал.

Кондуктор, женщина-кукушка,

Смотря на жесты старика

Всё больше злилась не на шутку,

Ждала копейку простака.

Парнишка рядом наблюдая

Едва увидел блеск звезды,

Медалей много за победу

Дед- узник страшной той войны.

Кондуктор, подойдя, сказала:

-«Плати, иначе выходи

Таких, как ты и так навалом,

Медали ``липа`` ими не свети»

Старик ответил удивленно, тихо:

-«Ты доченька внимательней смотри,

Таких медалей не найдёшь ни где ты

Я воевал, я ветеран войны»

«Плати!»- кричала твердо баба

«Неважно кто ты, просто оплати

Коль нету денег, не мои проблемы

Бери костыль, немедля уходи!»

«Ради чего? Ради такой молвы?

Мы голодали и в окопах погибали,

Мы ради Вас, детей своих

Сил не щадя фашистов убивали.

Ради того, чтоб Вы спокойно жили

Мы жизни отдавали на войне».

Подал он мелочь, не сказав ни слова

И слезы покатились по щеке.

«Постойте, дедушка»- раздался голос парня

«Я заплачу, возьмите вот билет

Спасибо Вам за жизнь, добра желаю,

Спасибо дедушка, счастливых, долгих лет!»

64.

Мой друг, ты отложи свои дела

На пять минут, без всякого предлога

Присядь, я передам свои слова

Я обещаю, что займу немного.

Закрой глаза, послушай своё сердце

Дыши спокойно, более ровней

Представь, что где-то есть такое место

Которое на свете всех милей.

Там ты не вспомнишь о своих проблемах,

Там ты не будешь маяться душой

Там ты не крутишься в ужасно сложных схемах

Там чувствуется счастье и покой.

И воздух завсегда безумно свежий

Наполненный добром и чистотой

И ты придешь туда в любое время

Налюбоваться этой красотой

Представь то место, где будут тебе рады

Где ждут тебя, так как ни никто, ни ждёт

И не нужны вселенские награды

Когда от этого душа твоя поёт.

Неважно сколько там не появлялся,

Ты главное о нём не забывай.

С любимым местом ты не расставайся

Оно единственное, это и есть рай.

Представил? На минуту, на мгновенье?!

Поразмышлял о самом дорогом?

И на лице тревожное волненье

Ты щас представил свой родимый отчий дом

65.

Помню, как в любой мороз

На лошадке невеселой

Бородатый водовоз

Воду нам возил в поселок.

Он ведерным черпаком

Осушить пытался прорубь.

Воду чистую, с парком,

Вез от речки прямо в гору.

Ребятня, кто посмелей,

Вслед бежали за санями.

Бич возницы, словно змей,

Их отпугивал хлопками.

От малейшего толчка

Бочка жалобно скрипела,

А душа у мужичка

От работы так и пела.

66.

Гутов Александр Иванович

Погиб в 1942 году под Смоленском.

Захоронен в поселке Поломошное

Кемеровской области 01.11.2016 г.

С войны в земле лежал солдат,

На дне заросшего окопа,

Сжимая ржавый автомат.

Он лишь сегодня был откопан.

К нему, лежащему во рву,

Склонилась плачущая верба.

Казалось, смотрят в синеву

Глаза, не видящие неба.

Давно закончилась война,

А он вершит свой подвиг ратный.

И не пришла к нему весна

Тогда, в далеком сорок пятом.

Не дождалась старушка – мать,

Как ни просила, ни молила.

Не суждено ей было знать,

В каком краю его могила.

И лишь солдатский медальон

Сегодня воскресил героя.

И всполошил родной район

Земляк, вернувшийся из боя.

67.

По сердцу мне простой народ,

Что милый край считает раем,

Который плачет, и поет,

И за Отчизну умирает.

Народ, живущий на земле,

В забытых, опустевших селах,

Где квас игристый на столе,

А не шипучий пепси-кола.

Где солнце будит петушок,

Взлетев на ветхую ограду,

А на лужайке пастушок

Шагает за пузатым стадом.

Здесь, среди шелковых берез,

Еще жива душа России.

В глазах ее – росинки слез,

И нет их ближе и красивей.

Здесь, на земле своих отцов,

Живем мы с их благословенья.

В печи горят поленья дров,

А с ними - горечь и сомненья.

68.

Стоит изба ссутулившись,

Забытая давно.

И смотрит слепо в улицу

Разбитое окно.

Скворешня кособокая

Застряла меж ветвей.

Усадьбу вместе с тропкою

Заполонил пырей.

И выстоялась травушка,

Кивает: «Покоси»…

Как древняя заставушка,

Деревня на Руси.

Приют от непогодины

И богатырский щит

На порубежье Родины

Который век стоит.

Вспугнув рассветы синие,

По травушке пройдусь.

Хочу я видеть сильною

Березовую Русь.

Пусть оживет заставушка

Под песни косарей.

И присмиреет травушка

У ног богатырей.

69.

По-разному толкует жизнь молва:

И жертве быть, а значит

быть постригу.

Натянута зловеще тетива –

Ее стрела лишь завершит интригу.

Спасет ли нас всесильная рука,

Не та, что может подарить

полцарства,

А та, что взмахом кисти и смычка

Обезоружит злобное коварство.

И чье-то слово воскресит рассвет,

Разрушив чары замкнутого круга.

«Но знай, читатель, -

говорит поэт, -

Сегодня нам не выжить

друг без друга».

Дарю тебе прекрасные стихи.

Ты пригуби их, затаив дыханье.

Излечит пусть и зрячих, и глухих

Поэзия – как чудо мирозданья.

70.

В наследство мне от старших поколений

Досталось чувство пламенной любви

К родной стране, что рядом с колыбели,

Там, где Господь на жизнь благословил.

Из рук отца я принял эстафету:

Россию в час суровый защищать.

И, как пароль, пронес с собой по свету

Готовность жизнь за Родину отдать.

«Ну и наследство», - улыбнется кто-то.

Не всем по сердцу славные дела.

Но ведь была еще шестая рота,

Что среди скал бессмертье обрела.

Но ведь не бросил свой штурвал Майданов

И, умирая продолжал полет.

А пуля в сердце – разве это рана,

Когда в бессмертье рвется вертолет.

Любовь к Отчизне не распять у стенки.

Ей чужды и предательство, и страх.

Был только миг у Саши Прохоренко,

Чтоб расписаться на седых веках.

И пусть остудит недругов бессилье.

Пора б им душу русскую узнать.

Отцы вручили сыновьям Россию.

И нам ее сегодня защищать.

71.

Я люблю тишину –

этот сон без постели.

В разнотравье упав,

слышу писк комара.

Даже ветер – лихач

затаился на елях,

И завис надо мной

синий купол шатра.

Заповедная тишь

пробуждает сомненья:

Уж не умер ли я

в этой вязкой глуши?

Даже мысль в голове

затекла без движенья

И, как будто во сне,

никуда не спешит.

Та июньская ночь

начиналась красиво.

Вдоль границы

такая ж была тишина,

А в четыре утра

эхо первого взрыва

Возвестило стране:

на пороге война.

Как хотелось войне

с тишиною покончить.

Сотни тысяч снарядов

кромсали ее.

Тишина возвращалась

упрямо и молча

И в солдатский окоп,

и в людское жилье.

У солдатских могил

рвется след биографий.

Мы, наверно, могли б

позабыть про войну.

Только смотрит на нас

с фронтовых фотографий

Строй бессмертных полков,

что спасли тишину.

72.

Вечерний город

Заснул устало.

Пред пьяным взором

Луна металась.

Любви не нужно,

Не нужно песен.

Безмолвной стужей

Мир интересен.

Не грей обманом

Сырую душу,

Любви дурманом

Её не сушат.

Её не греют

Весна да лето.

Ведь всё бледнее,

Бледней рассветы,

Ведь всё чернее,

Черней закаты.

Мечты хладеют,

Былое смято.

Дыханье ночи

Не напоило

Пустые очи

Волшебной силой.

Забудь, что было,

Живи, как можешь.

Любовь остыла

В осенней дрожи.

73.

Марина, что значит морская…

Колышутся пряди-волны.

Твои уста я ласкаю,-

Их вкус горьковато-солон.

Марина, сестра Афродиты,

Тебе подобал бы парус.

Но чаще, рыча сердито,

Везёт нас с тобой «Икарус».

Марина, что значит морская.

Мне счастье тобой даримо.

Как долго тебя искал я,

Земная моя Марина!

74.

Ты ушла навсегда, дорогая,

Или там, за последней чертой,

Безмятежно течёт жизнь другая,

И мы встретимся снова с тобой?

Я умел быть порою жестоким,

Я был скуп на признанья в любви,

А теперь ни к чему слёз потоки:

Не услышишь, зови не зови.

Ты, наверное, знаешь, родная,

Как страшна эта боль пустоты.

Я смотрю, то крестясь, то рыдая,

На торчащие в небо кресты.

Я не верю давно уже в бога,

Но молюсь и крещусь невпопад.

К этой свежей могиле дорога –

Мой земной, мой мучительный ад.

Равнодушный к беде, тебя встретил

Этот серый холодный песок.

Гасит свечи сентябрьский ветер,

Летит с розы, кружась, лепесток.

Да, мне страшно, мне страшно, Марина:

Я расстался с тобою навек.

Но ты будешь со мною незримо,

Мой родной, мой святой человек.

75.

Небо голубое

В окна расплескалось.

Я забыл с тобою

Горечь и усталость.

Ткань из снежной пряжи

Над мостом повисла.

Я забыл про тяжесть

Невесёлых мыслей.

Я хочу запомнить

Лишь тебя навеки,

Глаз, надеждой полных,

Дрогнувшие веки.

Я хочу с тобою

Захлебнуться песней.

В небо голубое

Вознесёмся вместе!

Там, где солнце людям

Щедро льётся в очи,

Мы с тобой забудем

Про земные ночи.

76.

Солнце спускалось в сотый раз За горизонт до рассвета. Из всех проложенных нами трасс Особенно памятна эта.

Лица наши безбожно сёк Колкий, упрямый ветер. Вели мы трубопровод на восток- Стальные змеистые плети.

Часто плотные лили дожди На наши рабочие плечи, Мокли вокруг у земли на груди Берёзы - потухшие свечи,

Полз предательски из-под ног Грунт размокший в траншею, Порою не вытащить было сапог, Завязших по самые шеи.

Мы часто поглядывали на небеса Из-под ладоней строго И для порядка на все голоса Ругали безбожного бога.

А вечером даже не вымыв лица (Минут терять не хотелось), Валились в постели, и глыбы свинца Наваливал сон на тело.

И вновь начинало лишь солнце петь Лучистые вариации, Спешили мы на трубу надеть

77. Угарно дымились котлы в стороне, Как вехи на длинной трассе, Последний битум кипел на дне Расплавленной чёрной массой.

Мы знали, что где-то на станции мок, Битум, укрытый небом, А тут его ждали со всех дорог, Как ждут голодные хлеба.

Да мало ли было ещё тревог И дела - трудного дела? Но каждый после сказать бы мог, Что он всё что в силах, сделал.

Каждый себя испытал до дна, Силы работой меряя, Чтобы надолго ещё одна Забила в стране артерия,

Чтоб кто-то однажды сказал о нас Тёплое слово где-то: Из всех проложенных в мире трасс Самая лучшая - ЭТА!

78.

Сердце бьётся моё Где-то рядом, вот тут, Под рукой непоседливой птицей Снова снится ему Новый трудный маршрут, Стук колёс, незнакомые лица. В окоеме лесов Каруселями даль, Убегает по пыльной дороге Мне сегодня покинуть Нисколько не жаль Тёплый угол родного порога. Мне отец, уходя на войну, завещал Эту землю в лесах и болотах. Я подрос, возмужал, час пробил, срок настал, Жить о ней в постоянных заботах Я хочу её всю досконально узнать, Приукрасить, богатство умножить, Чтоб потом можно было открыто сказать:

Для неё я не просто прохожий.

79.

У меня есть мечта. У меня есть мечта... Я хожу с нею, словно помешанный. У меня есть своя, не привычка, черта: Всё, что делаю, -строго взвешивать.

Всякий раз, когда в жизни предвидится срыв, Ожидают опасности скрытые, К ним навстречу иду - на излом на разрыв, Приучаюсь себя испытывать.

Временами я слышу, как где-то во мне Возникают и бродят сомнения. Эту слабость сжигаю на судном огне, Как плохое стихотворение.

И светлее и ярче становится вдруг. Словно смотришь в бинокль стократный. И отчётливо видно, где враг, а где друг, Как к кому относится - понятно.

Вот и всё... Только в сердце как прежде мечта. Кружит голову, бьётся о темя, Та мечта, как хорошая песня, проста: Видеть дальше и глубже - сквозь время.

80.

Прости меня, седой Урал, Простите, горные вершины, За то, что я вас променял На казахстанские равнины.

Не потому, что ты не мил,- Ты полон сказочного чуда. Там я впервые полюбил И верный путь избрал оттуда.

Твои заводы, небосвод, Гребёнку гор у горизонта И скромный доблестный народ Большого трудового фронта

Я полюбил. Я с ними рос В цехах в момент рожденья стали, Но между тем я в сердце нёс Любовь иную к Казахстану.

Здесь дед мой нёс свой тяжкий крест По жизни, полной жгучей боли. Сменил он много разных мест, Ища своей счастливой доли.

Сюда в голодный чёрный год С пустой котомкой за плечами Со всей России шёл народ, Свой путь могилами венчая.

И вот я здесь. Мой отчий дом- В краю степей в краю озёр,

Где, сколько видит глаз кругом, Нет ни морей, ни синих гор,

Здесь я когда-то в детстве жил, Дышал. Тонул в небесной сини. Здесь я впервые хлеб вкусил С приятным запахом полыни.

Теперь ты часто снишься мне, Моё сиреневое детство, Верхом на вздыбленном коне С огромным солнцем по соседству.

И я бегу, как ветер в степь. Валюсь на землю с солнцем вместе И слушаю как спелый хлеб Поёт всё ту, всё ту же песню.

Та песня манит чуткий слух И сердце заставляет биться, И вместе с нею я как пух, Лечу в зенит, прикрыв ресницы.

Я начинаю понимать Язык полей и птичье пенье, Мне эта степь даёт, как мать, Приют, тепло и вдохновение.

81.

-Покурим! -кричит нам старший,

Перекрывая моторы.

И мы друг за другом маршем

В курилку без разговоров

Идём разнобойным строем,

В развалку, чуть-чуть устало.

Каждый по своему скроен,

Каждый силён, как дьявол.

Рассаживаемся неуклюже,

Топчась, как с большой поклажей.

И комнатка сразу уже

И ниже стала даже.

Покуриваем папиросы,

Потягиваем сигареты,

Попутно решаем вопросы,

Стоящие перед планетой.

О чём только здесь не мыслят:

О Сирии, Крыме и мире.

И каждое слово виснет,

Как двух пудовая гиря.

Каждый готов с кулаками

Идти против зла на свете.

Люди с большими руками

Сегодня за всё в ответе...

Быстро минуты тают,

На перекур отпущенные.

Мы вновь на объект шагаем

Делать досрочно будущее.

82.

Помню я: Весна. Деревня Липки. В ветках клёна прячется луна. Узкую, скрипучую калитку. Врытую скамейку у окна.

И тебя, живую недотрогу. Мягкий взгляд твоих печальных глаз, Грустно устремлённых на дорогу, Ту, что мы измерили не раз.

Ты сидишь в карманы спрятав руки, На лице застыл укор немой, Вероятно знала что разлуки, Нам никак не миновать с тобой.

Я однажды, не сказав ни слова, За другой умчался, как шальной, И теперь к тебе вернулся снова, Не сумев тебя найти в другой.

Гордость ли твои уста сковала, Только ты сказала еле слышно: -Слишком поздно... Ждать тебя устала... Я не виновата что так вышло...

И ушла. Лишь слабый скрип калитки, В сердце боль и в голове круженье Понял я, что в жизни есть ошибки, Нет которым никогда прощенья.

83.

Ты мне много слов наговорил, Прошлой ночью, чувств своих не пряча, Этим самым праздник подарил, И меня, как маг, приговорил: На любовь, взаимность и удачу.

А душа купалась в облаках Нежных чувств, лобзаний откровенных. Поцелуи млели на губах, Утопала я в твоих руках, Сильных, чувственных, самозабвенных.

Не для нас кричали петухи, За стеной компания гудела. К внешним проявлением глухи: Ты читал, Есенина, стихи, Я, под их мелодию, балдела.

Улетел ты на годичный срок, В приграничье, на армейской СУшке,* Ждём тебя давно со всех дорог: Я с любовью с головы до ног, И Есенин под моей подушкой.

*СУ-боевой самолёт России.

84. Как хочется уехать в никуда... Забыть обиды, прошлое и грозы, Попасть в тот мир, где правят чудеса, Где по щекам от счастья льются слезы.

Как хочется забыть все ... И не помнить - Всех тех, кто жизни сложной научил, Всех тех, кто говорил:"Зачем же, Боже, Девчонку эту бережно хранишь?!"

Лишь об одном, всплакнув, скажу с любовью: "Спасибо тем, кто детства мир открыл, Кто был так искренен и радостен со мною, И тем, кто хоть немного, но любил...

"Огромное Спасибо!"- прошепчу я, Тем людям, что напомнили мне вновь, О том, что есть на этом белом свете - Тепло и мир, забота и любовь!"

85. Хочу я быть...не просто....а с тобой! И в горе, и в ненастье ....просто в счастье! Хочу я быть звездою и луной, Оберегая, освещая путь твой частый!

Хочу я быть одной из миллиона, Не той десятой....о которой бредишь ты... Хочу я быть желанной и любимой... Я знаю ты все можешь, но молчишь.....

Хочу я быть .....твоею навсегда... И не на день, и не на сутки ...навсегда! Женою верной быть, хранительницей тайн... Оберегать очаг любви хрустальной.

Хочу я быть ....единственной, любимой... Проснувшись утром ....ощущать тебя с собой... И вечером в ночи безлунно-длинной Соприкасаться огненным дождем.

86.

Зной отпылал, и так прозрачен Подсохший августовский сад. Виднее стали стены дачи, Окна решетчатый оклад, Качели с узкою дорожкой, Забор, смородины кусты, Державный взгляд соседской кошки С чердачной пыльной высоты, Мои зачитанные книги, Слегка продавленный диван... Все тектонические сдвиги, Экономический обман, Теракты, войны, гарь бомбёжки И чей-то пасмурный вердикт, Что ветер нынешней делёжки Раздует бурю впереди. Угрозы тайной постоянство В соседстве цифр календаря, Столетней распри окаянство Вокруг последнего царя. Виднее плод в утробе века – Иона в чреве у кита, Вся беззащитность человека, Всё одиночество Христа... Мои неловкие попытки Найти в душе покой, уют... Непрочные живые нитки, Которыми надежды шьют. Стеклярус призрачных иллюзий, Стаккато бусин дождевых... Весь этот летний ол инклюзив – Миф для сегодняшних живых. Кривые петли у калитки, Неровность плитки у крыльца, Немая музыка в избытке – Шкаф партитурный у отца... Неоценимость передышки, Блаженства летнего волна – Его недолгие излишки Уже освоены сполна. Ах, эта летняя приватность Простого дачного житья!.. Неповторимость, невозвратность, Незащищённость бытия.

87.

А. Болгову Лето северных островов, Час блаженства природы нищей. Этот край к чужакам суров, Для своих здесь – и дом, и пища.

Дедов остров* хранит вода, Что не только на вид студёна. Тащит Сухона лес, суда. Баржа тянется вдоль затона.

Здесь по солнцу идут часы. Здесь текут в Заполярье реки. Над разливом, испив росы, Облака повернули «в греки».

Здесь затихла моя тоска. Чья-то лодка плывёт к причалу… И верней не найдёшь куска, Лишь его заслужи сначала.

Разгрузи от леща баркас: Рыбу в вёдра, и вымой днище. Здесь народ на улов глазаст И спокойной воды не ищет.

Здесь, на острове долгий день Над рыбацкой избой курится, А рукав подлинней надет Не к тому, чтоб складней лениться.

Ветерок поутру кусач – Стылый пасынок океана. Горький привкус от неудач Выдувается покаянно.

Был на Троицу звон густой, А к Успению – звон печальный. Здесь на Божий взяты постой Скит да пу'стынька изначально.

Здесь мошкой именуют гнус, Здесь не жалятся, но жалеют, А ненужная роскошь – грусть Лишь под утро кольнёт: болею…

Здесь морошки наешься впрок И забудешь огни столицы. Здесь привычней свистит юрок Голоска городской синицы.

Лето северных островов Отцветёт по-девичьи кратко, Но запомнится как любовь, Всё отдавшая без остатка…

*Дедов остров – хутор в Тотемском районе Вологодской области. Расположен на острове посередине реки Сухона. На нём находится заштатный мужской монастырь Троицкая Дедова пустынь.

88.

Прекрасно небо голубое! Прекрасен поезд голубой! Н. Рубцов Бегут и бегут перелески, Стемнело в вагонном окне. Глядят семафоры-подвески: Куда это вздумалось мне?..

Уютно звенит подстаканник, Стучит под ногой колесо. Я нынче счастливый изгнанник, Избранник полей и лесов.

Зовёт меня рай комариный, Угорье и храм над рекой С проросшей на крыше осиной, Щемящий вечерний покой...

Черёмуха манит в овраги, В окошках горят огоньки. Мне здешнего хлеба в сельмаге Предложат из серой муки.

Напоят чайком и расспросят В последней у речки избе: – Надолго ль? а может, не гостем?.. Нашёл бы работу себе…

Хозяйскую скатерть разглажу И тихо промолвлю в ответ, Что рад бы, но с бытом не лажу, И денег отстроиться нет.

Пора мне… Чуть стукнет калитка… Дорога. Туман. Тишина. А в небе свернулась улиткой Над спящей деревней луна.

89.

Обители, озёра, тишина... Белёсая сентябрьская прохлада. Наполнилась прибрежная волна Медовой желтизною листопада. На стенах дремлют сырость и покой, Здесь речи умолкают отчего-то. Осыпались древесною трухой Бока на берег вынутого бота. Короткая возможность просто жить, День провести у озера и храма, Безмолвие природы сторожить, А на молитве первой вспомнить маму. Горчинкой мха черничный пахнет лес, У северных широт короче лето. Последней паутины лёгкий блеск, И тихие вопросы... без ответа.

90.

Эх, Россия... сёла, огоньки, В сизом небе жёлтые дымки Изогнулись, что хвосты кошачьи... Тянутся болота и леса... Убранное поле, голоса Стай последних кличут или плачут. Зов могу я только угадать Из окна вагона... Снова гать... Семафор над лентою дорожной... Станция с окошками в резьбе... Малая зарубка на судьбе, Тихий вздрог предчувствия под кожей, Память крови – это ли не чушь?!. Но когда едины все пять чувств В странном узнавании и боли, Понимаю, потому жива, Что ломаю сердце на слова, Словно хлеб октябрьской юдоли... Псковщина! Родимая тоска, Ломота у правого виска, Туч стада и низкое давленье. И внезапным всплеском – белый храм, Белый конь и снега первый шрам, И комком в груди – стихотворенье...

91. Алле Шараповой Звезда моя цикорий* – Платочек голубой. Октябрь на Чёрном море. Приморский день рябой. Отброшена подушка, Исписана тетрадь. Остаток чая в кружке Нет силы допивать, Да голубь по перилам Гули-гули-гули... Да брызги, как бериллы, Да в море корабли. И синенький цветочек – Святая простота. И сызмальства у дочки Горчинка возле рта. Виной всему окраска Неяркого цветка, Да съёмная терраска, Да взрослая тоска. И год идёт за годом, И всё не рвётся нить, И чтобы быть с народом – Народом надо быть. И ночи на терраске, Где мухи и мячи, И верно для острастки Ночной гудок звучит. И синенький цикорий Подмешан в лунный свет. А море… море... море Шумит – и горя нет...

*«Звезда моя цикорий» – слова из стихотворения А.В.Шараповой «Длинная командировка».

92.

Родина моя, в часы печали Я гляжу, как плавно над рекой Голубыми вётлами качает Среднерусский девственный покой!

Спит река, объятая прохладой, Видят рыбы сны на глубине. В тяжкий час душевного разлада Тишиной лечиться надо мне.

Над речным туманом, над осокой Чуть дрожит рубцовская звезда, Так поэта вечер одинокий В слове отразился навсегда.

Отчего-то странно тянут душу Огоньки знакомых деревень, Здесь поют на майские «Катюшу» И с гармонью бродят целый день.

А когда засвищут в ночь Победы Пойменные асы соловьи, На побывку с неба, до обедни, Отпускают воинов к своим.

Мужики хлебнут из мятой кружки – Поминать убитых – не впервой! И всплакнут, как водится, старушки, Затянув «Платочек голубой».

Вот и мне, стоящей у осоки На мостках в желанной тишине, На душе уже не одиноко, Только страшно думать о войне...

93. Один как перст среди пучины Стоишь и даришь горний Свет. И только почтой голубиной Получишь от земли привет.

Когда штормит, Путь освещаешь, Идут суда на зов души. Приветишь Чаек громких стаю, Волне шепнёшь:"Ты не спеши"

Есть в одиночестве печали, Но не грустишь, не до того. Обижен на Судьбу? Едва ли, Имеешь с Фениксом родство.

На службе отдыха не знаешь, Подобен Северной Звезде. Болит душа твоя земная По душам, преданным воде.

94. Расставит шахматы Судьба, Игра пойдёт на годы. Там будут Счастье и Беда, Мгновенья-скороходы.

Пути с крестом и без креста, Широкие дороги. Жизнь человека непроста- Скалистые пороги.

Не всякому в Конце дано С улыбкой встретить Вечность. Коль на душе черным-черно, Ждёт Ада бесконечность.

Расставит шахматы Судьба, Игра пойдёт на годы. Прими душою завсегда Мгновенья-скороходы.

95.

Непогода с утра,

Воют-свищут ветра,

Рвут с деревьев осенний наряд.

Снега ждёт нагота,

У рябин от стыда

Алым пламенем кисти горят.

Вихри кружат листву,

Укрывают траву,

Как потухшие свечи, берёзки.

Отражаясь в реке,

Плачет ива в тоске,

В воду капают лодочки-слёзки.

Статный молодец-вяз

В одночасье угас,

По весенним денькам загрустил.

Гордый клён-старичок

Свой последний листок,

Как прощальный завет, отпустил.

А дубы-молчуны

Не страшатся зимы,

Обнажили могучие плечи.

Ты кричи не кричи,

Улетели грачи,

Попрощались до будущей встречи.

96.

Нас матери в муках на радость рожали,

Ходить научился – на старт, побежали!

Куда и зачем не совсем понимаешь,

Бежишь и по ходу задачу решаешь.

Пол шага осталось до выбранной цели,

И нервы, и силы уже на пределе.

Не смог, не сумел, прибежал запоздало,

И в новый забег, начинаешь сначала.

А время течёт, навсегда убегает,

Ему всё равно, оно не прощает.

Дубравы и рощи своё отшумели,

И надо туда, где снега и метели.

Душа у камина согреться мечтала,

Судьба усмехалась и в прорубь кидала.

Упрямые губы молитву шептали,

И снова по кругу, в неистовом ралли.

По кругу, по кругу, годами по кругу,

Как мало прощали ошибок друг другу,

Как мало любили, как мало успели,

Бежишь и не знаешь, что ты - на прицеле.

Горячее сердце стоянки не просит,

Вот только по кругу оно не выносит,

Со скрежетом зубы кольцо разорвали,

Ты снова бежишь, но уже - по спирали!

97.

Качает лодочку Нева,

Парят мосты в туманном свете,

Мы шепчем нежные слова,

Разносит их бродяга-ветер.

Свернулась жизнь, как береста,

Донёс молву предатель-ветер,

У Поцелуева моста

Сожжён зарей прощальный вечер.

Понять друг друга не смогли,

И телефон твой не ответил,

На неизвестный край земли

Тебя унёс безбожник-ветер.

Я об одном Творца молю –

Делить судьбу с тобой на свете,

Я всё равно тебя люблю,

Куда б ни дул капризный ветер!

Я все равно тебя найду,

Я не бросаю слов на ветер!

98.

До многих горестей и драм

Обычно дела нет богам,

На жизнь зеленого мирка

На суету, людскую страсть

Они взирают свысока

И на Олимпе делят власть.

От посторонних глаз укрыта,

Не в духе нынче Афродита,

Молчит и гневно хмурит бровь -

Отвергнута сама Любовь.

Нарцисс богиню оскорбил,

Любви ни капли не испил,

Посмел ее не уважать,

За это надо наказать!

Но следует в таких делах

Быть с Немезидою в ладах

И не спешить, разинув рот,

Залезть в соседний огород.

К ней Афродита подошла,

Речь о Нарциссе завела.

В ответ сказала Немезида:

«Не так страшна твоя обида,

И у богов, и у людей

Есть прегрешения пострашней.

Нарцисса знаю не впервой,

Его гордыня здесь виной.

На чаше праведных весов -

Она тягчайший из грехов!

Пока стоит земная твердь,

За грех гордыни будет смерть!

Уже не раз и стар и мал

Меня к отмщению призывал,

Но коль твоя задета честь,

Сама сверши благую месть».

Сверкает пояс Афродиты,

Бледнеют нежные ланиты,

Во взгляде яростный укор,

И губы шепчут приговор:

«Так знай, Нарцисс! За то, что ты

Не принимал мои дары

И вместо праведных начал

Свою гордыню потешал,

Вот наказание для тебя -

До смерти возжелай себя!»

99.

С утра до самого заката

И от заката до утра

Ждут возвращения солдата -

Братишку, сына и отца.

Для счастья многого не надо -

Чтоб зрели мирные поля

И теплотой родного взгляда

Была согрета вся семья.

Чтоб по весне гнездились птицы

И голосили соловьи,

Улыбкой расцветали лица

И пелись песни о любви.

А на войне одна расплата

За каждый метр своей земли,

Цена за счастье – жизнь солдата

И горе всей его семьи.

100.

Зацветает полынь-трава,

Жалят в сердце твои слова,

Протыкают шипом колесо,

Бьются шквалом в лицо.

Я лежу на траве полумёртв,

Я из памяти заживо стёрт.

Взор упёрся в небесную синь,

Я вдыхаю полынь.

Терпкий запах сожжённой любви,

Им пропитаны клетки мои,

Носит ветер невидимый прах,

Он горчит на губах.

И не важно кто был виноват,

Не берётся любовь напрокат,

Не выносит застенок тюрьмы,

Не даётся взаймы.

Без любви не прожить на веку,

Я очнулся и снова бегу

По степи иноходью коня,

Горечь лечит меня.

101.

Словно в райском саду

Мы с тобой нагишом,

Словно яблоко с яблони съели,

И теперь в темноту

Нам идти босиком,

Лишены навсегда колыбели.

Мы с тобой вручены

Только сами себе,

О себе позаботимся сами,

Наши дни сочтены,

Мы на грешной земле

Упираемся в землю ногами.

Оседлаю коня,

Зазвенит тетива,

Нарекаю тебя королевой,

Ты одна у меня,

Ты мне Богом дана

Быть женой и последней, и первой.

102.

Мишка одиноко под сосной стоял,

О подруге нежной про себя мечтал.

На него смотрела шишка с высока,

Видно полюбила Мишку-грибника.

Попрощалась шишка с веткой вековой,

Птицей полетела к встрече роковой.

Гладит Мишка кожу, словно гриб валуй,

Прямо в лоб пришелся шишки поцелуй.

Жёлтый лист осины на ветру дрожит,

Бездыханно шишка на траве лежит.

Но любовь сосновая даром не пройдёт,

Ведь на лбу у Мишки шишечка растёт.

103.

Сначала Русь, теперь Россия. Страна! - любимая моя. Комфортно быть в твоей стихии, Другие не нужны края.

Ни за какое предложение, Иль денег реки мне в карман. «Возможно глупое решение» - Тебя – Россия, не продам.

Ведь брат за братом, не жалея, Ни сил, ни жизни за тебя. Поднимется дубов аллея, Лишь только вдруг придёт беда.

Спасибо родина!- Россия! Что крест я свой, с твоим несу. Я россиянин от рожденья... Я, россиянином умру.

104.

Природа – мать! О… как же хорошо. Трещит костер, дрова огнем съедая. Я навсегда, отсюда б… не ушел. И в зимний зной! поэтому скучаю.

А над костром – треног уже с котлом. Бурлит во всю, готовиться уха! Бутылочка, естественно с вином. Вокруг костра – сидят мои друзья.

И льются. Льются песни под гитару, Перебивая громкий ветра вой. Подкину дров, чуток прибавлю жару, Как пахнет хвоей, мятою травой.

А рядышком и озерцо лесное, Чуть слышится журчанье родника. Окутано, все первобытным слоем! И ясен день, и даже ночь сладка…

Но с чудом, вскоре предстоит прощаться, Искать момент, чтоб снова повторить. В свои пенаты, в город возвращаться И в суете течения, стиснув зубы – плыть.

105.

Осень. Вечер. Холодает. Ветер дрожь по телу пас. И листва с ветвей слетая, Как бы лето провожая, Исполняет лёгкий вальс.

Солнце тучей залепило, Тёплый луч его угас. На ветвях горят рубины! Грозди красные рябины, Радуют контрастом глаз.

Вся земля покрыта златом. Злато клен бросал к ногам, Сосны лишь, в зелёных латах, Провожали всех пернатых, Курс державших на юга .

106.

Раннее, тёмное утро осеннее, Фар на дорогах видна кутерьма. Пение воронье, нет настроения И серебром не искрится зима.

Мрачные образы, жуткие тени, Нервно мерцает свет фонаря. Люди бегут от собственной лени, Взгляд исподлобья друг другу даря…

Лишь горизонта пылает сечение, Солнышко ясное будет вставать. Света со тьмой начнется сражение. Тьма проиграет. Время ей отступать.

107.

Разлилась ливнем в небе туча, Земля умылась под дождём. Представился удобный случай, Пред сладким, тихим, зимним сном.

Рассыпал броско ветер краски Осенних, призрачных тонов. Сорвал с размаха, с леса маски, Освободившись от оков.

Блистая ярко, стружкой стали, С небес обрушилась зима. Морозец, солнце, лес хрустальный! В ветвях сосулек бахрома.

Земля укрылась одеялом, Лег белоснежным пухом снег. Вокруг природа задремала. Свой - время, сокращало бег.

108.

Морозная, свежая, зимняя ночь. Тёмное небо, в нем звезды блистали. Как же мне сон, сладкий свой превозмочь, Чтоб разглядеть до мельчайших деталей

Всю ту красоту, что таилась в ночи, Месяца свет, где-то там за ветвями. Вокруг тишина, лишь морозец трещит, Мягким снежком под моими ногами.

Вдохнуть полной грудью сей воздух скорей И задержать на минуту дыханье. Корявые руки чернильных теней, Вторят при ветре ветвей колыханья.

Как же прекрасен мерцающий блеск, Ровно лежащего - белого снега. Был зафиксирован радости всплеск. Внутренний мир, вмиг наполнила нега.

109. Бесшумно ночь обрушилась на город, Дню уходящему, смотрела с грустью вслед. Тепло камина разбавляло холод, Качалось кресло. На коленях плед.

А за окном кусался ласково морозец. Обнажены почти, деревья и кусты. Пусть не точны синоптиков прогнозы, Природа замерла в преддверии зимы.

С камина треск и ход секундной стрелки, Не портили, никак, ночную тишину. На небе тьма, в ней даже звезды меркли И серебром укрыло листьев желтизну.

На стенах ярко, танцевали блики, Копируя движения языков огня. А на стекло - снаружи, хлопья снега липли. Окошко залепили, на улицу маня.

110.

Услышь, прошу! К Тебе взываю. За что меня Ты наградил? Взвалив свой крест кровь проливая, О помощи Тебя просил. Но Ты молчал, мне было туго, Мой крест нести - такая мука! И трёх шагов не превозмочь, Я брошу все и сгину прочь. Прости меня Ты за нахальство, Прошу те муки прекрати, Мой крест на меньший замени, В Твоей же это Божьей власти, Найти крест легче для меня, О Боже! - Я молю тебя.

Сгущаться тучи в небе стали, Вдруг расступились небеса, Кресты над головой свисали, Их вес был разный, и длина. Так лик святого, понемногу, Явил мне в небеса дорогу, "Какой крест хочешь, выбирай! И на него ты свой меняй, А после, сын мой, уходи. Ведь не пройдёт и полчаса, Как сомкнутся небеса. Неси крест новый, и живи. Но впредь, по разным пустякам, Не беспокой ты - сын, меня".

В огромном, светлом, судеб зале, Прям как в музее, напоказ, По сторонам кресты стояли, Размеров разных, без прикрас. То был, совсем, не сложный выбор, Хоть взгляд и рыскал будто тигр! На крест поменьше выбор пал. Святого лик захохотал... "Ну что стоишь ты как немой?! Был поднят крест одной рукой, Да ты, наверное, слепой"! И в продолжение святой: "Глупец! Тот крест итак был твой, Ведь ты принёс его с собой"...

111.

Взмолились Снежинки однажды: «Февраль, дорогой, погоди. Послушай, ведь это так важно –

Увидеть, что там, впереди...»

«Ну что ж, ледяные подружки, Хотя бы разок за сто лет Мы с вами немного нарушим Негласный природный завет», –

Ответил Февраль. И тюльпаны, И зеленью тронутый луг, И сочность листвы первозданной

Попали в белеющий круг.

Снежинки резвились, не зная, Что краток их будет полёт. Ведь здесь, на экваторе мая,

Уж Солнышко сильно печёт.

Снега и цветы в одночасье, Мгновенье, – и всё пропадёт. Природе пора возвращаться

В предписанный круговорот.

«Под утро мы снова растаем, – Промолвили людям Снежки, – И вы насладитесь тем маем, В котором летают жуки,

В котором по улице льётся Заманчивый солнечный свет

И в ситцевом платье смеётся Девчонка, читая сонет».

112.

Я чувствую твои стихи, Которых ты, увы, не пишешь. Но они есть, и их шаги Всегда слышны на нашей крыше. Они следят в моей душе, За мной следят, когда под душем Стою в полнейшем неглиже. Они мне что-то шепчут в уши. Твои стихи, которых нет, Татуировкой на ключице, Вдруг проявляются в момент, Когда мне до утра не спится. Ты сам не знаешь, что поэт, Который признан мной бессрочно. Ведь через призму зим и лет Я чую рифму даже в точках.

113. Вместо ветров волнующих вялые васильки Время вплетает вежливо в выцветшие виски. Вспыхнул воспоминанием возраст восьмой весны, Встань, выпрямись, вслушайся: все времена важны. Вот виноградник высажен. Вот Ваш велосипед, Вас величают внученькой, Вам восторгаясь вслед. Вкусным вареньем вымазан вязаный воротник, Вдруг вы влюбились. Вспыхнули. Вечный вопрос возник... Времени верные всадники вертят веретено, Всячески вдохновляются выдержанным вином. Вмиг Вы во власти возраста. Ваша весна -винтаж. Время вливаться в Вечность, вглядываясь в витраж.

114.

Посвящается 80-летию со дня рождения Владимира Высоцкого

Было бы Володе восемьдесят лет, Он бы на природе гнал велосипед. Было бы Володе восемьдесят зим, Он бы в лыжном спорте был непобедим.

Было бы Володе восемьдесят вёсен, Он бы греб на взводе безо всяких весел, Так заплыл бы в осень номер Восемь-ноль, И макушкам сосен крикнул: "Я живой!"

Если кто съехидничал: это, мол, фантастика. То хорош стихи читать. Делайте гимнастику!

115. Садитесь на пол поближе к детям, А лучше - лягте, чтоб стать всех ниже. И ощущайте, как души светят На вашу съехавшую уж крышу.

Пусть дети вас превратят в дракона, В медведя, в гору, во что угодно. Вам в пору быть даже вне закона, Который взрослым диктуют годы.

Пусть дети сделают вас батутом, Под утро может ломить суставы. Но вскоре будет казаться, будто Вы побывали у костоправа.

А если всех, на полу сидящих, Накрыть огромным и мягким пледом, То будет дом, самый настоящий, В котором можно хранить секреты.

И вашу крышу вернут на место Ручонки пухлые и не очень, Ведь дом без крыши - не интересно. И не уютно, уж это точно.

116.

Мне часы говорят, что восемь, Календарь говорит, что осень. Обнуление. Листья сбросим. Первый снег, словно первая проседь, Нежно тронет младой висок. Календарь предлагает зиму, Время зиму проходит мимо, Ведь зима- это поправимо. И березовый чистый сок Будет литься на наши губы, В деревнях перестанут трубы Выпускать серо-белый дым. Солнце рыжее будет ближе, Спать в сарае положим лыжи. И тот волос, что стал седым, Лето сделает золотым.

117.

(посвящается дождливо-холодно-строительному лету 2017 года)

Москва превращается в Питер,

В Венецию! Или в Лондон? Хотите ли, не хотите ль –

Готовьте зонты и лодки.

Глядят бельевые прищепки

С балкона пустой хрущёвки,

Которую скоро – в щепки,

Которые скоро – в топку.

А ливень сильнее хлещет

По крыше из оргалита,

И на прищепках блещут Слезинки от тяжких пыток.

Просверлят Москву до мозга... Метро оголится скоро, И на столичные кости Дождик всё льёт с укором.

А мокнущие-то раны

Так долго не заживают, Но верю я, как ни странно, Что всё это залатают.

Москва превращается в Питер? В Венецию? Или в Лондон? Нет, Питер – он всё же лидер

По дождикам, знаю твёрдо.

В Венеции слишком жарко, Сиеста – полдня обед. А мы по инерции жадно

Гребём, ведь причала нет.

Вот Лондон – он слишком Лондон... В Москве жизнь бурлит рекою, Да, я заявляю твердо: Мой город остался собою!

118.

Ох, эта дачная весна, Простая подмосковная. Она невинна и чиста И свиду очень скромная.

Лиловый крокус был один На маленькой проталине, Интеллигентный господин Томился в ожидании.

Но стоит солнышку пригреть, И приласкать нахальнее, Начнется буйство, круговерть, Все станет эпохальнее.

А прыткий лучик это знал, Он прилагал усилия. В земле родимой прогревал Посадочки озимые.

Удачно дачная весна Расправилась с морозами. И дочь ликует у окна, Что виден крокус розовый.

119.

Несносный ветер как в бреду надрывно стонет. Продрог февраль, в оцепенении усталом. Снег свежевыпавший в порывах с места гонит, Следы скрывает чистым белым покрывалом.

Под вой и свист день затерялся на исходе. Короткий вечер придавила серость неба. Подходит ночь уже, поспеет к непогоде, Нещадный рёв опять проносится свирепо.

От крыши дрожь и стук по дому отдаются, Как будто кто там с осторожностью крадётся, Что даже мысли несуразно встрепенутся, В такую пору нечисть точно разбредётся.

И лишь растопленный камин, во тьме дремавший, Обдавши дымом, смог тихонько разгореться. Его огонь, от мыслей странных оторвавший, Дал успокоиться и сердцу отогреться.

Под треск поленьев пламя свод обходит нежно. Гул отгоняет прочь все уличные звуки. Вот для души опять пространство всё безбрежно. Ум безмятежен, убрались сомнений муки.

Все мысли дальше отпустить, огонь вбирая, Уйти волшебно в море чистых ощущений, Там раствориться, в тихой грусти замирая. Забыть о прошлом, не задумывать свершений.

Но утром мысли собирая осторожно, И оставляя свежий след на снежной глади, В который раз подумать, в жизни так вот сложно, Начать опять как на пустом листе в тетради.

120.

Алмазной россыпью лежат холмы искристые, Играет блёстками на солнце белый снег. Кусты калины гроздья вывесили льдистые Среди ветвей, собравших изморози мех.

Плоды рубинами в серебряном плетении, Застывший сок огнями светится внутри. Прекрасно всё в том изумительном творении. Лишь прилетать не стали больше снегири.

Давно остались где-то в зимах детства дивного, Когда могли ещё в той сказке обитать. Где часто мы в порыве помысла наивного Бежали к ним, в руках надеясь подержать.

Смотрю подолгу на стекло заиндевелое, Всё их пытаюсь сквозь узоры разглядеть. Когда же странников тех примет царство белое. Должны ж они когда-то снова прилететь.

Чтобы рассевшись по ветвям шарами алыми, Украсить празднично запорошённый куст. Так этой встречи жду с гостями запоздалыми. Как раньше выйду к ним под звонкий снега хруст.

Но за одной одна проходят зимы новые, А снегири не прилетают, не гостят. Я снова жду их в дни морозные суровые, Как будто знаю, непременно прилетят.

121.

Великие живут в иной реальности, И нам порою сложно различать, Что есть в них проявленье гениальности, А где почти безумия печать.

Быть как не все, с той непонятной странностью, А то и сумасшедшими прослыть, Неся с неудержимой неустанностью То, что ещё возможно изменить.

С рождения им было уготовано Привычный всем порядок испытать, Найти, что в нём как будто зашифровано, Раскрыть, все представленья поменять.

Ломая строй надуманных условностей, Обыденность сметая на пути, Держась подальше от беспрекословностей, Иную грань реальности найти.

Не просто лишь постичь уже известное, А перейдя очерченный предел, Там разыскать безумно интересное, Что ранее никто не рассмотрел.

По новому сложить несовместимое, Представить всё в согласии ином, Поймать порой едва лишь уловимое, То, что изменит целый мир потом.

С безумной, фанатичной устремлённостью И тягой сумасшедшею дерзать, Уметь смотреть на мир с заворожённостью, С восторгом по крупицам открывать.

Уйти из жизни частью нераскрытыми, Потомкам дав загадки на века. И быть потом порой почти забытыми, Дав время разглядеть издалека.

122.

По холодным утрам ожидать стало дольше рассвета. Дни погожие в дымке, как в смутных раздумьях стоят. Вот примерят деревья всё золото бабьего лета, А потом снег и стужа надолго их посеребрят.

Понемногу ещё все тепла соберутся остатки, Уходя, напоследок природу понежат чуть-чуть. Солнце весело глянет, да только не верь без оглядки, Лишь почудится, лето, но больше его не вернуть.

Отзвенело уже, всё своё до конца отыграло. Снова осень аллеями где-то крадётся тайком, Набросает вот-вот разноцветной листвы покрывало. И с открытых просторов потянет опять холодком.

Что в начале казалось далёким, уже на подходе. Не успели мои ожидания сбыться опять. И хоть как то сказать, подожди, невозможно природе. Не услышит, не сможет под нас ничего поменять.

Догорает закат, будут звёзды мерцать до рассвета, У реки по низинам закрасит всё серым туман. День закончился. И на исходе притихшее лето, Намекая как будто, что вот и окончен роман.

123.

Как скоротечно детство всё-таки промчалось, Запало в память мне коротким светлым сном. Там где-то яркими обрывками осталось, Я по траве волнистой мчался босиком.

Над полем жаворонок вился, не смолкая, Глаза ломая, не рассмотришь в вышине, Где солнце яркое блестело, ослепляя. Был нескончаем день, тогда казалось мне.

Лежал простор, широким кругом разбегаясь. А синева, как будто сверху устремясь, Стекая вниз к земле, волшебно обращаясь, В открытом поле васильками собралась.

В садах тенистых спела вишня, багровея, Зелёных яблок нависал тяжёлый град. Скрывались в зелени дома, под солнцем млея. Не возвратить никак то время мне назад.

Так всё давно прошло, исчезнув безвозвратно, Но было для меня началом всех начал. Как будто разом там промчался безоглядно, И на бегу свои веснушки растерял.

124.

Бывает, что удача отвернётся, Захочешь бросить всё, на всё махнуть. Но что-то несогласно отзовётся, Как начал круг, так должен и замкнуть.

Идём по жизни, только все ли знаем, Зачем, и что кому предрешено. А может, только путь здесь пролагаем, Который предначертан был давно.

Судьба не даст сойти и затеряться Не испытавшим горестей, проблем. То будет где-то рядом тихо красться, Подбрасывать задач из разных тем.

То будто по невидимому следу Идти, нюх безотказный навострив. Когда решит, отпразднует победу, Возьмёт сполна, своё не упустив.

Но может также щедро поделиться, И что-то снисходительно простить. В нелёгких обстоятельствах вступиться, От разных бед спасти и сохранить.

И потому с судьбой играть не надо, Испытывать, как будто что должна. Она и наказанье, и награда, Та чаша, что дана испить до дна.

125.

Я однажды покинул тебя, возвращаясь опять, Город мой, что когда-то меня приютил, пацана. А когда возвращался, то вмиг время двигалось вспять, Не всегда по сезону, в душе наступала весна.

Но всё реже встречал я знакомые лица друзей. Только память стиралась, стал помнить не все имена. Ну а годы текли и текли, все быстрей и быстрей, Вот уж инеем ранним прошла по вискам седина.

Я по улочкам старым как прежде когда-то пройду. Хоть шумнее ты стал, но всё так же, по-прежнему мил. Да вот старых друзей здесь уже никого не найду. И лишь вспомнить осталось, что здесь я когда-то любил.

Где же смех ваш весёлый, где все вы, где годы мои. Все прошло, утекло, промелькнуло с такой быстротой. Только так же, как прежде, поют за рекой соловьи, И черёмухи запах плывёт над притихшей водой.

126.

Как заманчиво брать, лишь что с краю лежит. Не до призрачных целей, дороже покой. Но найдётся один... Чтоб спокойно не жить, Встанет он и пойдёт незнакомой тропой.

Как ни трудно ему, он пойдёт напрямик, Несмотря ни на что и не глядя на всех. Если ж вдруг ошибётся, собьётся на миг, Каждый мимо пройдёт, не скрывая свой смех.

Может, где-то смешон, одержим как чудак. Да и дерзок не в меру, за что часто бит. Не смолчит, не пройдёт, если что-то не так. Раскопает, найдёт, на своём настоит.

Но всегда достучится в закрытую дверь. И пройдёт даже там, где ходить не велят. Всё ж докажет, попробуй потом не поверь, Что не тот там закон и неправ постулат.

Так уйдёт он туда, где никто не бывал, Точно к цели пойдёт, и с пути не свернёт. Не пугает его, тут заслон, там обвал, И плевал он, что слава едва ли найдет.

Но когда-то за ним непременно пойдут. Будут спорить, кто раньше, а кто опоздал. Только что до него, его нет уже тут, Он уж дальше ушёл, даже не подождал.

127.

Ты, ночь, меня не торопи!

Наперечёт друзей осталось…

Там, в тьме густой, – твои шакалы

Шуршат травою по степи…

И неизбежен твой приют

Что тут ни думай, что ни делай…

Нет, – только в белый, только в белый

Я келью выкрашу свою!

Моя молитва так светла!

Мой скит – он тут, он над тобою,

Где небо сине-голубое,

И золотые купола! –

Пусть ночь – под мерный барабан

Секунд – идёт на мягких лапах

И, чуя смерти сладкий запах,

Подносит зеркало к губам!..

128.

И снова мучает меня

Тот снежный город, ветер хлёсткий,

Под фонарями – бег пролётки

И храп летящего коня

По мостовой, как по реке,

Где ни мостка, ни переправы.

«Эй, кучер! А теперь– направо!».

Платок батистовый в руке.

Крыльцо парадной на углу

У поворота в переулок,

Где запахи горячих булок

И дом, и тени на полу.

Метания свечных огней

Под сквозняком открытой двери.

И воскрешенье из неверья,

Тобой сошедшее с саней.

Души расплавленная сталь.

И аромат дарёной розы.

Змеится дым от папиросы

Сквозь тонкий дымчатый хрусталь.

И блики беспокойных свеч

Танцуют в лаке секретера.

И тяжесть матовой портьеры.

И занимательная речь.

Зелёно-карие глаза

Нет, не смогли, не устояли!

А струны томные рояля

Поют, о чём не досказать,

Не избежать, не превозмочь!

На скатерть звук упал и замер.

И только –заговор глазами

Под очарованную ночь…

Так часто мучает меня

Тот снежный город, ветер хлёсткий,

Под фонарями – бег пролётки

И храп летящего коня

По мостовой, как по реке.

Мой кучер – королём на троне

В лохматой шапке, как короне.

Поводья времени – в руке –

Предвосхищением тоски

И неминуемой разлуки.

И исчезающие звуки.

Харон – мой кучер – у реки.

Темна, не плещется вода

У этой вечной переправы.

За нею – поворот направо.

Я помню точно – мне туда.

И на неведомом пути,

Средь светов неземных измаясь,

Тебя я снова там узнаю,

Чтобы уже – не отпустить!

129.

Как ты тогда мечтал о синей крыше!

Но у строителей на синее – табу!

Теперь ушел. Всё кажется – лишь вышел…

И прилетает горлица к столбу.

Теперь ушёл. А кажется – лишь вышел…

В комоде – до сих пор – твои очки –

В садовом домике под красной крышей

Зачем отговорили, дураки!?

Кто там сказал, что время всё уносит?

Оно пытает – дальше – всё больней!

С тех пор не первая уже проходит осень,

И нет тебя уже не в первой в ней.

Уж гальки раскидала среди сосен

Вновь без тебя прозрачная река

И голубеет розовая осень,

И где-то тебя носят облака…

На кухне в доме треснули обои,

И раскричалось что-то вороньё.

Душа моя взлетает за тобою,

А тело тихо мёрзнет без неё.

Плачь, муэдзин, в мечети за рекою!

Как скоро тьмою обернулся свет,

Из этой жизни забранный тобою

В твои миры – туда, где света нет!

Вновь осень тишиною оглушает

Сквозь кружево редеющих листов,

И перевозчиков размеренно качает

В угрюмых лодках, ждущих у кустов.

Река вздыхает слабою волною,

Твоё в ней отражение дробя…

В той жизни всё, достигнутое мною,

Как оказалось, – было для тебя!..

Несётся время, как на карусели,

И матушку расстраивать – табу.

Вот только все деревья заболели

И прилетает горлица к столбу.

130.

Суров Сварог среди зимы - Даждьбогу не даёт светиться, И мёрзнут при полёте птицы, А мы? - уже поём псалмы.

Устали все вести борьбу... Где отчий дом, Даждьбожьи внуки? Где слёз не видно, нет и скуки? ...С Мокошей Доля ткёт судьбу.

Сварог, нас всех ты вразуми, Не дай беды большой случиться! Как языкам объединиться, Среди всей этой кутерьмы?

131.

Гори огонь! Замрите на мгновенье. Мы помним то великое сраженье. Мы помним, как сражались за Рейхстаг, Чтоб водрузить над ним Советский флаг.

Гремел салют в победном сорок пятом, И плакали от радости солдаты, А вместе с ними плакал весь народ. Мы победили вражеский оплот!

Спасибо вам, Советские солдаты, За подвиг ваш геройский в сорок пятом. Спасибо вам и мёртвым, и живым. Я низко в пояс кланяюсь всем им.

Поднимем же сто грамм, мы, фронтовых, За всех погибших и ещё живых. Пусть помнит на земле и стар и млад, Как победил Советский наш солдат!

132.

На Мамаевом кургане тишина. Много лет прошло как кончилась война. Двести дней сражался гордый Сталинград Не смолкал здесь гул проклятых канонад!

А солдаты, дух у всех был боевой, Прикрывали нашу Родину собой. Бились насмерть. За курганом вся страна... На граните их остались имена.

Горько плакала над похоронкой мать, Что сыночка больше в жизни не видать, И за смерть его, за дом родимый свой, Мать вставала и звала бойцов на бой.

На Мамаевом Кургане тишина. Много лет прошло как кончилась война, Но стоит на страже на кургане мать, И нельзя нам всем об этом забывать.

133.

Шагают по земле в одном строю С живыми те, кто погибал в бою. Плывёт река «Бессмертного полка» И будет плыть сквозь годы и века.

Нас много, и нас русскими зовут, Но среди нас чуваш, казах, якут, А с ними: украинец, армянин, Бурят, и молдаванин, и грузин...

За каждым – дом родной, цветущий сад. И каждый жить хотел: и стар, и млад. Наш полк сражался за Отчизну-Мать. Всем жить хотелось, но не умирать.

Мужья и жёны встали в один ряд, Чтоб не прошёл фашистский супостат. Запомните: «Бессмертный полк»– един, Не пропустил он вражеских лавин.

Шагай с востока, наш «Бессмертный полк», Исполнил ты пред Родиной свой долг. Попробуй, сунься враг и, сгоряча, Отведаешь ты русского меча.

Сегодня мы с полком в одном строю. Перед врагом – я знаю – устою. А в небо с фото чёрно-белый взгляд: Под мирным небом голуби летят.

134.

Дяде Алексею М.

Все мысли были о победе. Ты до нее дойти не смог Какой-то месяц. Пал в апреле. Под минометным шквалом лег.

Тебе минуло 19-ть. Пацан, с повадками юнца. Последний бой – в атаке радость: – Отвешу Фрицу я свинца.

Ты мальчуганом слыл не робким, В карман за словом не ходил, И на прощание сестренке Смеялся: – Зина, погоди,

Дойду героем до Берлина. Меня осколок не сразит: В рот попадет – я сплюну глиной, А в лоб – отскочит, паразит.

И вот ты пал, а до Берлина Врага погнали в два крыла. Приютом братская могила Через Европу пролегла.

Ты для меня герой и гордость. Средь мирной жизни нет и дня, (не только в праздник, день погодный) Чтоб я не вспомнил про тебя.

135.

Душа горит, объята пламенем

Пожарищ, сечи на земле,

Но все равно крылатым именем

Надежда теплится во мне.

Не подведи, надежда светлая,

Перебори чреду невзгод

И, что рассвет, лучом приветливо,

Души моей умерь огонь.

Дай силы мне успокоения,

Чтоб посмотреть мог свысока

На пляску бешеную смерти я.

Не подведи – держи в руках.

Не подведи, надежда светлая,

Лучом рассветным озари,

Чтоб рассмотреть бездонность вечности

Мог издали, мог издали.

136.

Солнце золотое – наш Всевышний Ра.

Каждая козявка – плод его тепла.

Каждая травинка тянет стебель вверх,

Напитаться светом, что лучами светл.

Темным силам века нас не обмануть –

Освещает солнце всем манящий путь.

И когда за тучей скроется оно,

Все равно приветно шлет оно тепло.

Не забудь, прохожий по мирской тропе,

Богу помолиться, солнышко воспеть.

Что с тобою будет, знает каждый куст,

Только песня свету утоляет грусть.

137.

День утром просыпается , неспешно золотой,

Росою умывается прохладной и живой.

И жилка в нем живая, как радости резон,

То крутит солнце солнышко на штанге “горизонт”.

Повязан вокруг диска воскресный рыжий бант,

Летит неподражаемый воздушный акробат.

Пронизаны лучами деревьев купола,

И паром поднимается и пенится земля.

Здесь все наметки ясности планеты голубой,

Здесь все черты прекрасного встречаем мы с тобой.

Дай Бог не разувериться сегодняшним числом,

Поскольку утро доброе сверкает так добром.

138.

Мы ищем Бога где-то: на небе и в церквях.

Найти ль Его на Свете, надежду очерствя,

Когда живешь без чувства, что Бог внутри тебя

Свидетелем поступков, карая и любя.

Он есть, как льется влагой по жилам лепестка

Живительное благо в пустыне, из песка.

Понять не в силах это, возможность есть принять,

как приняли мы с детства, единственную мать.

Я говорю, слагая вечерние стихи,

Хотя и сам не знаю, как Бога мне найти.

Но чувством переполнен: со мной толкует брат,

Которого уж нет, и я ему так рад.

139.

Несказанная, нежная, Пери.

Карих глаз кружевной агат.

Ты меня научила верить,

Что силен я, умен, богат.

При тебе я не знал поражений.

Ты мой ангел, спаситель мой.

Предвозвестница стихотворений,

Поводырь на пути домой.

Несказанная, нежная, Пери,

Много слов знаю я любви,

Но признания были столь редки –

Бессловесно честней любить.

А сейчас не могу сдержаться –

Видно действует так Водолей.

Доказать теорему счастья

Ты явилась из дальних зыбей.

Словно небо, вселенски бездонна,

Мне молиться, смотря на тебя.

По всему, ты сравнима с Мадонной,

Несравненная, Гелла, моя.

140.

Пасмурное небо, белая земля.

Ничего я утром милой не сказал.

Улыбнулся грустно, посмотрел в глаза,

Только и подумал: – Все ты поняла.

Между хмарью неба и руном земли

Голые деревья посреди зимы.

Было время бурное. Как они цвели!

Майским их цветением упивались мы.

А теперь плененные, ветками плетясь

Под ветрами резкими, исподволь скрипят.

Дымка набегает и в морозный час

Осыпает инеем с головы до пят.

141.

На детской площадке, в песочнице, Забытый слоненок лежит. Лежит упоенный бессонницей, И в небо спокойно глядит.

Глядит он на солнце – не щурится, А дождик идет – не дрожит. Понравилась слонику улица, Понравился воздух и вид.

И вдруг набежали дошкольники, И с дракой к игрушке: – мое. О дружбе не знали соколики, Без правил игра от того.

Слоненок привстал перед публикой, И так посмотрели глаза: – Дороже мне мирная улица, И с вами со всеми игра.

142.

Мы с тобой по гороскопу Две далёкие планеты. Если верить его слову,

Как зима с горящим летом.

Как жара с колючей вьюгой, Только минус твой, мой плюсик Так настойчиво друг к другу Вопреки, да, притянулись.

Тает лёд и пламя ниже, Равновесие друг в друге. И метель уже потише, С солнцем под руку, по кругу.

Моё "За" и твоё "Против".. Но советов нам не надо. В вираже, на повороте Серединка где-то рядом.

Наши разные планеты Так близки и неразлучны, В гороскоп не верят этот И живут благополучно.

Мы с тобой по гороскопу Две далёкие планеты. Нам не писаны законы, Рядом МЫ: ЗИМА и ЛЕТО.

143.

Мне не нравится взгляд твой с укором! Что я сделал тебе, не пойму? Повстречались с тобою зимою, Всё согреться с тех пор не могу.

Сквозь ресницы такая прохлада, До костей пробирает озноб! Ах, оставь, твоя ложная правда.. Согласиться я с ней не готов.

Твоё сердце в осколках и льдинах, Я пробраться в него не могу. Ведь в руках ледяных твоих, сильных, Околею, спускаясь ко дну.

Кто же спорит, да, ты - Королева! Только та, что все "снежной"зовут. И тобою начертана схема, Мерзлоты этой вечной маршрут.

Не хочу жить в твоём королевстве. Мне бы крылья свои отогреть. И с горячим, пылающим сердцем, В простой мир от тебя улететь!

144.

Я родился на этой земле, Сто дорог и тропинок прошёл. До сих пор, вы поверьте, нигде Я прекрасней земли не нашёл.

Земляки, я вам песню принёс И души моей светлый порыв. Не скрывая от радости слёз, Что великой землёю любим.

Я так счастлив сегодня, друзья! На родимой сторонке пою. Земляки, вы от слова - "Земля"! Земляки, я вас очень люблю.

Мы вдыхаем один кислород, Одно небо над нами клубится. Земляки мои - дружный народ. И я рад к вам сюда возвратиться.

Тут закаты сменяет рассвет, И на подвиг готова Земля. Ведь клочок её каждый согрет Вашим сердцем, любовью, друзья.

Колос радует наши глаза. Из него хлеб душистый пекут. Так пускай Вас хранят небеса За великий, тяжёлый Ваш труд.

145.

Ах оставьте, ни к чему Ваши мне советы. Их, признаюсь, не люблю, Сам найду ответы.

Чтобы Вас не проклинать, Вы не лезьте в душу. Если захочу сказать, Позову послушать.

И обиду на меня Вам держать не стоит. Всё утихнет за два дня, Что зря пустословить.

Перемелется, пройдёт Боль моя, я знаю. А пока внутри себя Я её качаю.

Подберу к ней ключ я сам, Усыплю навечно. И приду, друзья, я к вам, С лёгким, чистым сердцем.

Молчаливому участию Ставлю самый высший бал. Вы со мной, и это Счастье! Благодарен очень ВАМ!

Я не много погрущу И наполнюсь светом. Только Вас я попрошу Не давать советов.

146.

Нет, Осень, ты не виновата, Пора настала, ты пришла. Да просто так с тобой совпало, Душа устала, жизнь ушла.

Нет, ты не в чём не виновата, С тобой всегда дожди приходят. Но слёз сегодня многовато, Всё льются, льются, не проходят.

Нет, ты не в чём не виновата. Я же сказала: - совпадение. Как пункт отправки и возврата Совпадают на мгновения.

Нет, ты не в чём не виновата, Короче день, длиннее ночка. Года людские маловаты, Вот и упал ещё листочек.

Девять братьев и сестёр.. Из них осталась моя Мама. И с древа жизни поколение Листом слетело и пропало.

Нет, Осень, ты не виновата, Что предпоследний сорван лист. Один остался, страшновато.. И тот угрюмо смотрит вниз.

Нет, ты не в чём не виновата. От фразы маминой я плачу: "Ну, вот и мой черёд, когда- то, И уходить мне скоро значит".

Нет, Осень, ты не виновата, Что происходит в нашей жизни. Наверно так природе надо, Сегодня нужен, завтра лишний...

147.

Ставрополье мое золотое, Под лучами пшеница и рожь. Ты прекрасно, моё Ставрополье В листопад и в метели, и в дождь! Ставрополье моё необъятно. Всё, навряд ли, пешком обойдёшь. Землякам и приезжим понятно, Лучше края нигде не найдёшь.

Воспеваю тебя, Ставрополье! Ты мне радуешь сердце и взор. Благодать и такое раздолье! Моих чувств необъятных простор. Эти чувства завещаны дедом! Их предать никогда не смогу. И под знаменем нашей Победы Их несу и всегда берегу!

Ставрополье моё золотое! Под лучами пшеница и рожь. Ты прекрасно, моё Ставрополье, В листопад и в метели, и в дождь! Милый край! Города и деревни, Просыпаешься ты до зари! Ты всегда и во всём будешь первым! Нет родней и щедрее земли!

148.

Стоит старушка у окна, Ей крутит память киноленту. В ней затуманены слегка, Всплывают разные моменты.

Там в первом кадре ночь и мрак, Видать засвеченная плёнка. И только ужас, только страх В глазах детдомовской девчонки.

Вот кадр из храма, две свечи, Зажгли жених их и невеста. А вот топчан, что у печи, Тепло вдвоём, хоть мало места.

Потом рождение детей И бесконечная забота, Не замечая гонки дней, С утра и до ночи работа.

Бывало всяко, но беда.. Её сейчас прижала к стенке. Потухла, вдруг, одна свеча. И разбрелись по свету детки.

Всю ночь порой не гаснет свет, И куча фоток на столе. Родные есть, но их всё нет, Лишь одиночество в окне.

И так тоскливо, волком вой. Надежда бродит у окна. Ей каждый шаг приносит боль. Опять одна..опять одна.

И смотрит женщина в окно:- "Ну, как понять, скажите, как? Такое грустное кино. Ну, что я сделала не так?"

149.

Пускай дожди озвучивают песни,

Брюнетка ночь спасая от сует,

Не торопясь, по сотням звёздных лестниц

Ведёт тебя тихонечко в рассвет…

Откроет дверь в неведомые тайны

Рожденья нот и музыки для гроз,

И в домик тот, где ювелир астральный

Хранит шкатулки с бусинками рос.

А ты пари, едва касаясь сходней

Среди цветных заоблачных долин,

Не упрекай её, что и сегодня

Не познакомит с автором картин.

А вдалеке, за нитью километров,

Хваля себя за вытканный узор,

Ткачиха снов несёт в ладонях ветру

Полутуманный, лёгкий нежный флёр.

150.

Кто последний в кассу за билетом?

Вы? Отлично!

Значит, я за вами.

Мне плацкартный нужен, прямо в «Лето» –

Станцию со звёздными ночами.

И без остановок, чтобы мимо

Холодов навязчивых промчаться,

Покидая быстро «Осень», «Зиму»,

Пить горячий чай и улыбаться.

Мой багаж?

Простой. В нехитрой клади:

Фото тёплых солнечных рассветов,

Книга, карандаш и две тетради,

И воспоминанья…

Всё на этом.

Милая кассирша, не смотрите

Удивлённым и сердитым взглядом.

Просьба непростая.

Но поймите,

Мне туда ну, очень, очень надо!

151.

Кошка по кличке Дождливая Осень

Рыжая-рыжая, любит дожди,

Нрав её часто капризен, несносен,

Без восхищения не подходи.

Трогать себя позволяет немногим,

Если гуляет, то часто – одна,

Знает, что скоро на мокрой дороге

Встретит другую, по кличке Зима.

Белую-белую, с лёгкой походкой…

Внешность обманчива, вот в чём беда:

Кажется тихой, спокойною, кроткой,

Впустите в дом, а за ней – холода.

Только не надо печалиться, люди!

Та, что мурлыкает ночью с луной,

Тоже в пути… И ко времени будет,

Кошка, которую кличут Весной!

152.

Загрустил почтовый ящик,

В нём хозяйка – пустота.

Письма стали сниться чаще.

Осень… Жизнь уже не та..

Помнит, тёплым звёздным летом

Под зонтом цветущих лип,

Он подслушивал секреты

И чужой калитки скрип.

Ждал прихода почтальона

Каждый день, примерно – в пять.

И завидовал влюблённым.

Было… было… не отнять.

Тихо-тихо в старом доме.

Занавешено окно.

Никого в дверном проёме.

Все уехали. Давно.

Тонут в лужицах тропинки.

Птицы клином – в небеса.

Он считает паутинки,

Вспоминая адреса.

153.

(монолог новорожденного)

Вы меня слышите?!!!

Здравствуйте, люди!

Мальчик…Три двести…

Знакомиться будем?

Громко кричу? Разве можно сдержаться!

Жаль, что ещё не могу улыбаться…

Первый мой вдох…настоящий!

Победа!

Вырасту – буду смешным непоседой.

Ждали вчера?

Не хотел торопиться…

Вижу родные и добрые лица.

Папа сказал : "Наш сынулечка – чудо!"

Мама шепнула – счастливым я буду...

154.

Не пытайся укрыться за тучей,

я ни капли,

ни капли не злюсь,

потому что ты – солнечный лучик,

потому что проснулась.

Смеюсь.

С незабудково - синих просторов

торопливо прошёл дальний путь,

пробирался сквозь тёмные шторы,

и сумел…

всё ж сумел заглянуть.

И бесшумною летнею птицей,

но какой, мне уже не узнать,

лёгким пёрышком тронул ресницы,

и – бежать!

Снова в небо бежать!

155.

Круассан, шоколад и горячий эспрессо…

Моросит. Неулыбчивый день позади.

Признаюсь, не читаю осеннюю прессу.

Там в разделе «Погода» – дожди и дожди.

Я давно не читаю твои телеграммы…

Две строки … да и те про вчерашнюю грусть.

Как живу? Хорошо. Не скучаю ни грамма.

И ушедшее лето судить не берусь.

А под вечер за окнами снова и снова

Развлекается ветер – шальной гитарист,

И опять незаметно в мой ящик почтовый

Он пытается бросить осиновый лист.

156.

Как повзрослела Тишина! На "Вы" ведутся диалоги. Бокалы, полные вина И расставанье на пороге. Как изменилась Тишина! Морщинки стали появляться. Дождем она не смущена - Ей вдоволь хочется смеяться. Как одинока Тишина... Слеза застыла на реснице. И в терпком запахе вина Ей в Вечер хочется влюбиться...

157.

Бабушке. Я по привычке покупаю торт, букет цветов и веточку мимозы, рукой дрожащей вытираю слёзы, у марта грустный подхватив аккорд.

Покоя сердцу память не даёт наотмашь бьёт по самому больному, не предъявляя снова дню иному о радости безоблачной отчёт.

Почти что год уже живу скорбя, никак не свыкнусь с мыслью о потере. Несу тебе цветы и торт, не веря в твой первый день рожденья без тебя...

158.

Уловив равновесье несказанных слов, Над балластом растаявших в сумраке мыслей, Удержусь на краю неразгаданных снов, Что ненужною ношей на сердце повисли.

Снеговым полукругом очертит Зима Всё ушедшее « ДО», наступившее « ПОСЛЕ». Параллельною догмой я стану сама Для себя не вчерашней, теперь уже взрослой…

Уловив равновесье написанных строк. Лёгким призраком в ночь улетают тревоги. Суматошно продолжив свой жизненный срок, Я встречаю рассвет на декабрьском пороге.

Не догнать, не исправить, уже не вернуть Ускользнувших, оставшихся в прошлом мгновений. Выстилаю надеждой и верою путь В наше завтра и наших с тобой поколений.

159.

Девочка с глазами цвета лета, с голосом весенних ручейков... Памятью о ней в душе согрета череда стремительных годов.

Девушка с глазами цвета счастья, с голосом поющего дождя... Улыбнулась мило средь ненастья И не попрощалась уходя.

Женщина с глазами цвета грусти, с голосом усталых вечеров рифму в долгий путь времён отпустит, спрятавшись под будничный покров...

160.

Почувствуй, как рождается весна. В утробе снега нежным первоцветом, Лучами солнца ласково согрета, В обнимку с мартом к нам идёт она.

Почувствуй, как рождается весна, С улыбкой женской, с запахом мимозы. Зиме прощая старость и курьёзы И проводив её в обитель сна.

Почувствуй, как рождается весна, В лазури неба праздником весенним, С теплом сердец, игривым настроением, Таинственна, желанна и нежна.

161.

Снег задержался на твоих ресницах, Шаги ускорил уходящий год. Неслышно закрывается страница Вчерашних дней, событий и забот.

Огни на ёлке озаряют вечер, Морозом дышит новогодний час. Мерцают нежно тлеющие свечи И согревает блеск любимых глаз.

А за окном пусть серебрится иней, Узор на стёклах, снежный хоровод. И эта ночь вдруг станет бело-синей, Январский день встречая у ворот.

162.

Ты сегодня молчишь, моя муза,

но, как всегда, красноречиво настолько,

что сам Пушкин, будь он рядом,

позавидовал бы мне:

наблюдать твой греческий профиль –

истинное наслаждение поэта.

Ты молчишь, но так выразительно,

что можно написать поэму.

163.

Я не могу сказать в стихах, моя Москва,

как сильно я тебя люблю.

Не то чтоб острая нехватка слов,

скорее Окуджава виноват воспевший всё:

Арбат, Никитские, где не спят часовые –

бронзовые новобрачные Пушкин с Гончаровой –

и ты не спишь, Москва моя.

164.

Вымирает тихонько глубинка Одинокой, сиротской старухой И деревни стряхнув, как пылинки По России шагает разруха

Зарастают дороги бурьяном Покрываются избы трухою И не парится в бане крестьянин После дня трудового с сохою

Псы не брешут ночами на пришлых Здесь из пришлых лишь ветер гуляет Залетая в дырявые крыши Из прогнивших сеней вылетает

На лугах не пасутся коровы Сорняками покрыты юдоли И комбайнов стальные остовы Вечно спят у не сжатого поля

Не сидят птицеловы по плавням Вдоль сугробов не катятся дровни И как веки слепца прячут ставни Лик икон в деревенской часовне

Зарастает быльем как коростой И дорогой угрюмой, постылой Деревеньки уходят к погосту У краев безымянной могилы

165.

И БЕЛЫМ пухом вьются облака На небе СИНЕМ, солнечном и ясном Вот только непонятно мне пока Что отдает внизу багрово-КРАСНЫМ

И БЕЛЫМ снегом кутает зима И иней ветви сковывает СИНИЙ А дальше - непонятная тесьма Теряется внизу из КРАСНЫХ линий

И БЕЛАЯ кувшинка по реке Что СИНИМ полотном по руслу вьется Но что же там внизу и вдалеке КРАСНЕЕТ, ало -вязской струйкой льется

и БЕЛАЯ рубаха на плечах И СИНИЙ пояс шелково-парчовый А что там, под рукой у палача Взгляд режет остро КРАСНО-кумачовым?

И в БЕЛЫЙ одевают нас покрой В покойницкой, при лампе ультра -СИНЕЙ Я понял что струится там рекой: КРАСНЕЕТ кровь израненной России

166.

Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ, И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ...

(М.Ю. Лермонтов)

Здравствуй, Русь моя неумытая! Расскажи про жилье-быльё: Все здоровы ли, все ли сытые? По острогам ль сидит ворьё? Здравствуй Русь моя, православная! Спой мне, колокол, благовест! Жмут ли цепи тебе кандальные? Полегчал ли несомый крест? Здравствуй Русь моя, хлебосольная Гнется колос, поспевший, вниз. Вышли ль мысли из глав крамольные У носителей черных риз? Здравствуй Русь моя, горемычная! Много ль новых пришло невзгод? До сих пор ли страшит опричниной Власть безропотный наш народ? Здравствуй Русь моя, окаянная! Как твоя боевая рать? Снова шлешь на поля ты бранные Своих Муромцев воевать? Здравствуй Русь моя, челобитная! А решен ли вопрос веков: До сих пор ли дороги в рытвинах? И винят во всём дураков? Здравствуй Русь моя, спину гнущая! А в почете ль, скажи, теперь Богатеют ли власть имущие Обирая до нитки чернь? Здравствуй Русь ты моя, московская! Не меняется все же люд. Супостаты, поди, заморские До сих пор в тебя яд плюют Здравствуй Русь моя, необъятная Просыпайся! Пора, пора! Как Георгий Змею бить клятую Под ударами топора!

167.

Всё! Сажусь я на диету.

Крикну: «Но!»,- ей и поеду.

Я стараться не устану -

Стройной, худенькою стану.

Утром съела макароны,

Булку с маслицем, чаек,

Принялась я за работу

Будет радостный денёк

Скушала я на обед:

Суп мясной и пять котлет.

В полдник: гамбургер и пиццу,

Пару блинчиков - на ужин,

И семь булочек подряд.

«Ты же села на диету», -

Все друзья мне говорят.

Постараюсь, похудею,

Мне не трудно, мне не лень!

Что ж сегоднячко не вышло -

Завтра будет новый день!

Завтра сяду на диету!

Крикну: «Но!»,- ей и поеду.

168.

Знает папа, знает мама,

Что на свете есть реклама.

Любимая, желанная,

Очень долгожданная.

Продаётся шоколад,

Продается мармелад,

Тут же рядом и конфеты,

И вино, и сигареты.

И ещё хотят сказать,

За кого голосовать.

Для беззубых и зубастых -

Всегда есть зубная паста.

Где что есть, а чего нет,

Вам на всё дадут ответ.

Вы рекламу посмотрите

И, что нужно Вам, – купите.

169.

Перестали мы агукать,

Перестали мы мяукать,

Мы совсем большими стали,

Даже хрюкать перестали.

Ползунки давно не носим,

Соску тоже не сосём.

Вот какие мы большие,

Разбираемся во всём.

Погремушки и игрушки,

Очень редко достаём.

День и ночь сидеть готовы,

Мы в компьютере своём.

Полны силы и сноровки,

И вообще мы хоть куда!

Бутерброд в микроволновке,

Разогреем без труда.

Сами дома приберёмся,

Сами чайник вскипятим,

Вот какие мы большие,

Скоро в космос полетим.

Наши ласковые мамы

Любят нас поцеловать,

Как малюсеньких детишек,

Нежно, ласково назвать.

Милой мамочке не важно,

Ты большой, или грудной,

Для неё ты самый лучший,

Нежный, ласковый, родной.

170.

Не знаю даже пачиму,

Фсё время два па рускаму?

Пишу я фсё, фсё правильно,

Фсе соблюдая правила!

Вот, например, – «пожалусто»,

Пишу я только буквой «О»,

Пишу всегда я «малако»,

Учица очень нелихко

Стараюсь я от фсей душы:

«Жы», «шы» пишу я с буквой «Ы»,

Петерку палучить хачю!

«Чю», «щю» пишу я с буквой «Ю».

Кто объяснит мне пачиму,

Всё время два па рускаму?

171.

Это было как-то раз…

Встал с постели лоботряс

И решил – пора трудиться,

Это в жизни пригодится!

Буду я трудолюбивым,

Маме с папой помогать,

Буду в школе я учиться

Обязательно на «пять»!

Поначалу очень сильно

Лоботрясу не везло,

Были двойки, были тройки,

Было очень тяжело!

Он старался, он трудился,

Стал мальчишка замечать,

Что всё чаще, чаще, чаще

Стал пятёрки получать!

Мама с папой говорили:

«До чего хороший сын,

До чего трудолюбивый,

Жаль, что он в семье один»

Стал отличником бездельник,

Хорошо теперь живёт!

И никто того мальчишку

Лоботрясом не зовёт!

172.

Выбегаю я из школы,

С криком на всю улицу:

«Я пятёрку получила!

Я сегодня умница!»

Я бегу домой вприпрыжку,

Мне так хочется летать,

Были двойки,

Были тройки,

А сегодня даже 5!!

Удивляются подружки:

- Как же это ты смогла?

- За уроками вчера я

Целый вечер провела!

Меня дома похвалили,

Удивилась вся родня,

Когда я дневник раскрыла:

«Вот, пятёрка у меня!!»

Не могла я оторваться,

От страницы с цифрой 5,

Но к домашнему заданию,

Снова надо приступать.

Тот пятёрки получает,

Кто отлично учится,

Обещаю: постараюсь,

У меня получится!

В школе скажут про меня,-

На пятёрки учится!

Посмотрите на неё,

Вот какая Умница!!!

173.

Я же знал,

Я же знал,

Почему я не сказал?

Каждый день учу уроки,

Я стараюсь,

Не ленюсь,

А когда учитель спросит,

И волнуюсь, и боюсь.

Так же было и сегодня,

Утром прозвенел звонок

И по лестнице, вприпрыжку,

Мы помчались на урок.

А учитель уже в классе,

Ждёт давно учеников.

Поздоровался он с нами

И урок вести готов.

-Я с проверки ваших знаний,

Поспешу урок начать,

Кто домашнее задание

Пожелает отвечать?

Я сидел,

Я волновался,

Я же всё вчера учил,

А товарищ мой ответил

И пятёрку получил.

Эх, обидно,

Эх, досадно,

Ну да это не беда.

Я немножечко подумал,

Твёрдо я решил тогда,

Если выучу уроки,

То не стану я молчать.

Постараюсь всегда первым,

На пятёрки отвечать.

174.

Не ругайте поварёнка,

Он пока ещё такой,

В белом фартуке хозяйском,

Перепачканный мукой.

Он для мамочки старался,

Почему пирог сгорел?

Удивляется мальчишка:

«где же я недосмотрел»?

Не ругайте поварёнка,

Ему надо помогать.

Научите мыть посуду,

За собою убирать.

Всё получится не сразу,

Долго будете учить,

Делать вкусные салаты,

А потом супы варить.

Если будет он стараться,

А не просто так мечтать,

Подрастёт и сможет книги,

Кулинарные читать.

Всё научится он делать,

Жарить, парить и варить

Накрывать столы большие,

Людям праздники дарить.

Он расстроен и растерян,

Перепачканный мукой.

Не ругайте поварёнка,

Он пока ещё такой.

175.

Зашуршали шинами машины, По шоссе широкому спеша, И сверкают окнами кабины, От того, что трасса хороша. И рулят шоферы, улыбаясь, Хочется друг друга обгонять, Правила дорожные стараясь, Всё же очень четко выполнять. Дождик или снег им не помеха, Главное – с дороги не свернуть, Это траектория успеха, Если безопасен нужный путь.

176.

Вот и пришло удушливое лето, И от жары не сплю я ночью до рассвета, Ворочаюсь в своей кровати и кручусь, И очень, очень на себя за что-то злюсь.

То нос зачешется, то дернется рука, Я за ночь отлежала все свои бока, Но сон нейдёт ,всю ночь я не сомкнула глаз, Зеваю громко, за окном уж пятый час.

Ну, хоть бы слабенький повеял ветерок, И небо тучками немного заволок, Пошел бы летний дождик, остудив жару. И воздала б тогда прохладе я хвалу.

Вот за окном запели птицы, рассвело. Придётся даже поплотней закрыть окно, Задернуть шторы, попытаться вновь заснуть. Жара, жара, тебя мне вспять не повернуть.

177.

Выдохни мою душу, Выдохни и отпусти, Я твой покой не нарушу, Просто уйди и прости. Пусть снова радость вольется В сердце пустое мое, Горе слезами прольется, Сквозь лобовое стекло. Только б душа не страдала, Только б она ожила, Было любви твоей мало, Но лишь тобою жила, Выдохни душу скорее, Ну ,а потом уходи, Станет на сердце светлее, Знать бы, что ждет впереди.

178.

Нет, не понять тебе той песни, Что дарит нам краса весны, И вкуса бархатной черешни, Стволов берёзы белизны. Гордыня гложет, сушит душу, И отчуждением встает, Весны прихода не нарушу, Пусть даже кто-то предаёт.

179.

А где-то зима задержалась, Сухая, сухая земля, За влагу упорно сражалась, Когда проступала роса.

По каплям туман собирала, Сосуды наполнить свои, А солнце вставало,- вздыхала, Ей так не хватало воды.

Как - будто, во рту пересохло, Все силы иссякли давно, Наверное, небо оглохло, Свернувшись в немое сукно.

Чего-то ему не хватало, Желанье исполнить зимы, От скуки оно изнывало, Храня проливные дожди.

Вот так человек усыхает, Нет влаги при старости в нем, И он об одном лишь мечтает, - Заснуть безболезненным сном!

180.

Не позабудь мне улыбнуться, Когда уйдешь ты невзначай, От дружбы можно отвернуться, Любовь же ты не предавай.

Она ни в чем не виновата, Пришла невинной, как дитя, И в чистых помыслах утрата, нам только горе принесла.

Придет ли вновь такая радость, Не распознала оттолкнув, Найдет любовь еще раз смелость Жалеть тебя в глаза взглянув.

Не позабудь мне улыбнуться, Когда уйдешь , вдруг оглянись, Ведь сможешь ты тогда вернуться, Так хоть за это помолись.

181.

Когда нелепые морозы, Закружат голову слегка, В руках тогда возникнут розы, Но из холодного снежка. Но эти розы не завянут, Растают- только в дом войдешь, Сквозь пальцы потекут слезами, Усилив горестную дрожь Разлуки или расставанья, Теперь уж как не назови, Все перечеркнуты свиданья, Несостоявшейся любви. Пройдут морозы. Так нелепо Держу в руках букетик роз. Слепив из снега, но так слепо, Тебя люблю сквозь зиму слёз.

182.

Боль болит Больнее боли, Белым бархатом Беды. Белой вьюгой воет В поле, Брызжет Бисером воды. Бездну бури Поднимая, Боль Болеет Не шутя, С бренным Пламенем играя, Плачет будто бы Дитя. Боль пронзает, Убегая, Чтобы возвратиться Вновь. Это так, еще Не зная, В сердце к нам Идет любовь.

183.

Яркое солнце не греет ни капли. Белое небо. Обломки асфальта. Кровь на битом стекле. Тишина. Пятнами снега ложится весна. Здания брошены будто случайно, Серые камни молчаливы, печальны. Безмолвно и жутко падает пепел, Как это - прощание с солнечным светом. А после - воздух светится синим. Город даже остался красивым. Город, в котором случилась война. Люди исчезли, природа жива.

Крест на стене. Смрад разложения. Слышно шаги. Нет, воображение. Капли воды вместе с каплями крови Стекают по стенам пустых коридоров. Вместо церквей - храм сатаны. Город теней, прибежище тьмы. Рваные раны. Игры на грани. Ужасно приятный процесс умирания. Дьявольский смех во мраке ночном. Снова реальность кажется сном. Но тьма поглощается солнечным светом И кажется вечным движение это.

Тьма и свет рядом, этот контраст. Куда ты направишься на этот раз? В какую из разных сторон перехода? Яркое небо. Смерть и свобода.

184.

Рисунок. Бесполезная мазня. Каракули. Чтобы убить время, Рисует ваш ребенок для себя, Скучая дома, маясь от безделья. Контур на бумаге карандашный, Кое-как раскрашенный гуашью. И если так и есть, то я-то как же?! А я живой! Меня не убивайте. Пускай был не искусен мой создатель, Могу я бегать, прыгать и скакать. Я настоящий! Как вам не понять!

Я серенький котенок на бумаге. Нельзя ребенку завести зверька. И мечту, что никогда не сможет сбыться Изобразила детская рука. Могу я ночью спрыгнуть со стола И разбросать по комнате игрушки. Затем мурлыкать песни до утра Свернувшись у ребенка на подушке. И он щекой почувствует сквозь сон Кошачью шерстку, усики, тепло. Пусть лишь во сне — мне это всё равно. Есть что-то взаправдашнее во снах Пока ребенок верит в чудеса.

Но тут берётся мама за уборку: «Завален стол бумажной ерундой!». И человек, способный выкинуть котёнка Легко листок отправит на помойку. Но я ведь не картинка, я живой! Рисунок детский, сделанный с душой...

185.

Это тема для валторны, двух фаготов, клавесина, Двух свистулек, двух снежинок, колокольчиков зимы. Открывается шкатулка, где Щелкунчик с балериной, – Музыкальная шкатулка, где с тобой кружились мы.

Флейте – петь, снегам – искриться, нам – разгадывать загадку: Неужели мы вернулись, неужели влюблены? А над нами две снежинки, и несут нас две лошадки В наше кукольное царство и игрушечные сны.

Мы – две сущности, две ноты царской радостной охоты. Нас с тобой не испугает волчий вой из детских книг. Позади большая вьюга, и ликуют два фагота. Бунтовавший тёмный ангел нынче – тихий часовщик.

Чёрный пластырь вместо глаза на лице его совином. Словно крылья старой птицы, свисли полы сюртука. Заржавели зодиаки, и растянуты пружины, А в сердцах так мало счастья, тут работы на века.

Фея-флейта гасит свечи. Бьют часы, но как-то странно. Надо смазать шестерёнки износившихся миров. Спит усталый старый мастер, сполз парик его стеклянный. Осторожная кукушка не выходит из часов.

Часовщик сердец бесплотных, часовщик миров полночных Спит, а облако, как птица, звёзды бледные клюёт. Пусть кружиться нам недолго, наше счастье пусть непрочно, Но счастливая валторна начинает свой полёт.

186.

Люблю я запах хлеба, Горбушку с чесночком, Задуматься здесь надо, Труда как много в нем.

Как тракторист удалый, Пахал квадрат земли - Им сделано немало, Чтоб семена взошли.

Ещё нужна погода, Природы благодать, Тепло лучей от солнца, И дождь - всегда под стать.

Чтобы налился колос, Потяжелел вершком - Всё ж зёрнышек по - больше, Необходимо в нём.

Чтоб вовремя скосили И увезли с полей. Зерно чтоб просушили,

Смололи поскорей.

Умелыми руками, Пекутся кренделя, Ватрушки и баранки, Всё перечесть нельзя.

Русь хлебом всё ж гордиться, И рады все ему, В народе говориться: «Хлеб - голова всему!»

187.

Ну что дешевле ласкового слова? Не надо деньги за него платить. Я слушать те слова всегда готова, И музыка от них во мне звучит.

Волна души поднимется большая, И силы в теле множатся стократ, Дела все делаешь, не замечая, Дарить добро всем хочется подряд.

Откуда жадность у людей такая? Ведь покупать не надо те слова, Вы их дарите просто, не считая, Мир добротой наполнится тогда.

188.

Что для меня ромашки значат?- От них в саду моём светло. Цветы ромашки - на удачу, И чтоб в душе было тепло.

Тепло от сердца исходило, И согревало б мой очаг. Всегда чтоб в доме счастье было, Семьи горела бы свеча.

В полях цветущих пахнет мятой, И ветру вольно там гулять, Но полевых ромашек запах Всегда мне хочется вдыхать.

Когда ромашки луговые С улыбкою ты мне дарил, И о любви мы говорили,- Как тот букет был очень мил!

ы все гадали на ромашках, В своём отрочестве былом. Любви хотелось, много счастья, Чтоб жизнь прошла цветным ковром.

189.

О.Э. Мандельштаму

Пора отсчёта жёлтых птиц, смотри:

Она ещё почти не явна глазу,

Но, тайным зреньем полнясь изнутри,

Ей поддаётся сердце – всё и сразу.

Трилистник осени взошёл в тиши.

Ты канул в лето, а во время оно

Твой поцелуй – как солнечный ушиб,

Носила я под чёлкой непреклонной.

Отныне закругляется Земля

С раздачей манн, и ты меня не встретишь.

А в роще оголятся тополя,

Лишаясь на ветру последних вретищ*.

С пером и пухом прошлого смирись:

Чертополохом плодоносит осень,

И в белых ворохах зарылась высь,

Где рвёт страницы лопоухий Осип. *вретище – то же, что и рубище – рубаха из грубой ткани .

190.

Встрёпанное темя кипариса

Прямо в поднебесье угодило,

Где качается в исцветшей выси

Солнечного дня паникадило.

Ветер сушит горечи и губы,

А драгун-трава сечёт долины.

У косого дачного прируба

Деревяннопёрый куст малины.

Вечерами сбитня золотого

Жду от кропотливого заката.

Всё летит клубок льняного слова

Со ступени наугад куда-то.

По тропинке белой известковой

Я свои зарницы проводила,

И отлился в конскую подкову

Круг перегоревшего светила.

191.

Опоились росой ковыли на могиле,

Дождь отстукал ногой костяной.

Я шепчу тебе в душу: послушай, сквозь гибель

Ты теперь безнаказанно мой.

Ветер тенью знакомой колдует на веки,

Наклонилась подслушивать ель.

Ты со мною совсем, горячо и навеки,

И небес диковатых кудель.

Ты на жалах осок, ты клубишься плющами,

Что мне правды обломок с крестом?

Я тебя не оставлю во мгле, обещаю

Перед каждым упавшим листом.

Камнем облако... Сквозь волокно паутины

Муравьиный шевелится свет.

Без тебя не прожить, не сгореть, не уйти мне,

Солонцом напитав горицвет.

192.

В настоянной нежности тёмном флаконе

Таится и бродит живая вода,

То, вся заискрясь чешуёю драконьей,

То мягко мерцая, как ртуть и слюда.

К ней лилии клонят смолистые чёла,

И в них копошатся тяжёлые пчёлы,

Червлёное золото влаги сосут...

Настоянной нежности полон сосуд.

Но самая тайная томная нота -

Оброненной капли невидимый звон

О воск голубого листа бергамота,

Утопленный в пудру лиловый пион.

Древесные горькие стебли драцены -

Настоянной нежности шлейф драгоценный.

Как жемчуг речной собирают по дну -

Всю нежность земную собрали в одну.

193.

Уклончив тайный смысл примет -

Мазками птиц на небосклоне.

А сны видны как на ладони

Сквозь листопада трафарет.

Ещё в полях не убран лён,

Мышиных гнёзд не обнажили.

Но инеем посеребрён

Денной луны рожок двужильный.

Предчувствие коснётся лба

И нитью отлетит паучьей...

Леса стоят, полны беззвучий,

И вин полынных - погреба.

Обречена пастьба в степях,

Волхвует мельница на воздух,

Как птица, тщится сделать взмах

И грезит, что ещё не поздно.

194.

Анданте в грандиозной тишине:

Медлительное ниспаденье снега.

Легка луна в ажуре ришелье,

И не найти сознанию ночлега.

Сегодня отчего-то не уснуть.

А, значит, лёжа буду множить бодрость

И вглядываться в памятную муть,

Как в чёрную неведомую пропасть.

Нелепый выкликая свой товар,

Будь то кривой чубук и томик тощий

Рембо иль канделябр и самовар, -

Пошёл вразнос души моей старьёвщик.

И новыми снегами с вышины

Ложатся строчки плавно, без нажима, -

Особой тишиной предрешены

Как дар, который я не заслужила.

195.

Душа стоит у храма с протянутой рукой. Бросают ей, но мало – народ идёт простой.

Посёлок захудалый, церквушка чуть жива. Душа давно устала – не ела, не пила.

Душе давно не стыдно за нищий жест и вид. Вот только тело стынет, да и нутро болит.

Перед душой, напротив, с протянутой рукой, такой же с виду вроде, стоит Господь босой.

Одна рука мечтает о грошике в пыли – другая предлагает себя в поводыри...

196.

Ты во́рона поставь-ка на крыло – нечёрного, а белого от бога. И настежь распахни ему окно в тобою позабытую дорогу.

Но только ты про боль не говори, пускай летит не пуганым и смелым… и белым между небом и людьми, не ведая, что быть не стоит белым.

Молчи о том, что труден птичий век у тех, кто не вписался оперением… и даже если ворон – человек, молчи, что есть толпа и град каменьев...

Лети, родной – рывок, ещё рывок! – и пусть ты неугоден белой мастью, не бойся растерять своё перо. Поверь, оно приносит людям счастье!

197.

Войну с лица Земли не смыть войной, она волной отхлынет лишь на время. Помчится убивать чужое племя от берега, где замер мой покой.

И снова дети, жёны, старики… чужие жизни захлебнутся смертью. Чужие вдовы – чёрные платки, «Ваш сын погиб…» придёт в чужом конверте...

Войну войной не смыть с лица Земли. И ненавистью зла не уничтожить. Под флагами возмездия твои слова и мысли станут злыми тоже,

И кто-то от твоей падёт руки – Чужие дети, жёны, старики. Всё выше вал беды меж берегами под шёпот: «Чур, не к нам…», и «Чур, не с нами…»

198.

Пацан прислушивался к миру. Из заполошного эфира ловил летящие слова: «...похолодало... будет град...», «...снаряд...» «...похоже, что из "града"...», и шёпот рядом: «Мать мертва»...

Он слушал, как дедуля плакал, и как кричали люди: «Ад!»... Пацан прислушивался к аду. Он слеп. Ему минуло два.

199.

Любимому городу с 840 - летием!

Мой первый домик – древний, вековой,

Его в родной Коломне видел каждый

На улице Ивановская, - угловой,

По линии трамвайной, на Гражданской.

Каким большим казался садик мне!

Сирень – душистой, а малина – сладкой.

Здесь бегала с братишкой Вовой. С папой

Ходила в Краеведческий музей.

Те годы детства буду помнить много лет!

Здесь жили мои самые родные.

Мой лучший папа, ну, а мама – «маков цвет»,

Сердечные, трудолюбивые, незлые.

Как часто меня тянет вновь сюда,

В мой «Домик детства» - ты дождись, я буду!

Калитку открываю – мамы нет,

Её сирень раскрылась словно чудо»

Второй мой домик скрылся в тишине,

Где улочки в глубокой старине.

Постройки древние историей горды,

А с башен лики смотрят, слез полны.

Район, где моя бабушка жила,

Тогда таким таинственным казался!

Он в старину, в купеческие времена

Щемиловкою скромно назывался.

Сирень встречает. Как она цветет!

В проулок захожу, как бьется сердце! -

Здесь под горой, у нашей речки детства

Флотилия из лодок меня ждет…

У каждого есть домик детства, «хата»,

Где приглашают бабушки к столу –

И угощают щедро, чем богаты,

Как в детстве... не во сне, а наяву!

200.

Кремль Псковский стариною дышит

От фресок чудных взор не отвести,

Бурлит Пскова, и словно слышишь –

«С Великой встретиться спешит».

Как величав, как неприступен град Изборск!

Недаром он «железным « прозывался,

Как исполин…тайник в стене -

Варяжским эхом отзывался.

И вдруг – ключи

Словенские трех тысячелетние ключи,

Здесь лебедь, озеро и свежих ветров дуновение,

Здесь режиссеры ищут вдохновение.

А помнишь, как вдвоем с тобою

Уже на горизонте град Печоры –

Почти «швейцарские» таинственные горы,

Как в сказке, в нем увидишь ты

Ансамбль соборный чудной красоты.

Встречает пушкинское «Здравствуй племя» -

Готова вновь его стихи учить,

Ведь я мечтала столько время

Михайловское посетить.

Ищу его стихи в дубраве…

Вот пруд, Онегина скамья,

Дом Лариных, смех Ольги, няня,

Татьяна с книгой у ручья…

О, грады Севера! Изборск, Печоры, Псков…

Князь Невский! От души поклон примите –

За то, что русскую историю, седую старину

Так бережно, так трепетно храните!

201.

Жизнь за бумагу,

Сокол – птица охоты,

Парит возле скалистых

Людей, в поисках

Жертвы… острая стрела.

Сам попался

В расставленные сетевые

Узлы.

В клетке

Крылья – в стальные

Прутья.

Жажда полета,

Вкусившего вольность

Потоков и

Несломленной воли.

А ни одного ответа

В рамках ожиданий,

Бесконечных скрывающихся

Лиц,

И никому не нужной

Самоотверженности

В познаниях

И слушаний пластинок.

202.

Не завершенный вечер,

Что еще может быть лучше?

Остаться в текущем дне, не изменяя его,

Не предать свободу и

То общение, что образовалось между

Насущным и не важным…

Смотрю вверх с балкона,

Кто-то ведет беседу и отвлекает

Бестактностью, зовет…

Повторение – худший враг неформальности.

Да, пусть пишу бред в записках –

Это всего лишь тень банальных высказываний

И желание поймать славу в ладони.

Удержав двухчасовой перелет

С затупленным карандашом.

Я – ребенок, с иронией к себе

Отношусь.

С годами нет желания меняться,

Изменять привычкам, содержанию.

И теперь…

Кто я себе? Много обещаний не выполняю.

Иногда способен на неожиданные поступки,

Преследуя людские мотивы

Для собственного сборника в портретах.

Какой же гром раздался,

Впервые за долгую суету!

И пусть его громкость не мешает

Наслаждаться вкусом тишины

с перечной мятой.

203.

субботнее утро,

беспокойная ночь, не спалось.

что мешало:

последний день в Анталии

или чувство сожаления,

что не хватило решимости

на поступок в безрассудство,

и отчаянных попыток обратить

на себя тех…

сорок минут

отдаляются клочки городов

в туман.

новое ощущение, названое

готовностью изменить

отражения,

разрушив мосты в «назад».

не возвращаться в то прошлое,

сейчас перечеркиваю резкими

движениями, вызовами

к собственной обороне.

не совершенен,

и не побежденный,

пожелавший удачи в переписывании

драмы в комедию.

какой же красивый горизонт,

плавающее красное солнце

по верхушкам гор!

вернусь?

никто не сказал, что будет легко.

204.

Водопад сквозь камни Мчится в черный пруд, А - лебедь - белый словно снег Плывет, придав уму абсурд Боясь родного отражения.

Сурово солнце над болотом восстает И одноглазый луч мелькает так презренно В пейзаж шероховатый средь болот; Как черный грач я думаю, наверно, Ищя как будто бы приют ночной.

Тростник гравюрой надо льдом стоит И образ мне бросается в глаза Сухой мороз пронзил меня до боли, Что утешение не найти мне никогда. Когда же все позеленеет вновь? Как тускло здесь, где ж ты моя любовь?

205.

Поэт , шестидесятник , легендарный Волшебник слова , и искусник чувств , Он памятник себе воздвиг , прославив Свою любовь к отчизне , и труду. Евгений Евтушенко - вот эпоха Союза , дружбы , истинных людей , Как жаль узнать , что умер тот , кто В стихах отвагу прославлял , и сыновей. Немало слов о нем , как человеке Сказали многие , кто есть сейчас Известные поэты , ну и люди , Простые , те кто за народ ,за нас. Поэт - народник , вот его призвание Поэт - великий , поискать таких Где их найдёшь , ведь к нам не те приходят , А те , кто ходит , ждёт не нас , других.

206.

Живём мы в мире , полном страсти , злобы Друг другу наяву " привет , пока " Здоровье как твоё, и как работа С презреньем говорим , увы всегда. Как твой детина, Дарья Алексевна Твоя как дочь , Семен Петрович , а? А в мыслях думаем какой емеля, Какой твой сын , тюфяк и блатата. Всю жизнь живём и хамеленионим Вот , например , кассирша: " добрый день" Потом сидит, с кассиршей обсуждает Какой противный приходил тюлень. И постоянно в жизни происходит Что ищем мы по выгоде людей, Куда ж вся ваша искренность уходит Ведь с искренностью будет веселей. Жить надо справедливо , честно , гордо Друг друга за спиной не обсуждать, Особенно товарищей знакомых Ценить и никогда не предавать. Даю совет вам , что вы говорите То думайте о человеке том, Тогда нам станет проще жить друг с другом И истина познается кругом!

207.

Я с грустью лист календаря в который раз переверну. родившись, новая заря пригонит снова дня волну. и новый день опять пройдет, не оглянувшись на меня. и ночь безжалостно сожжет в лучах вечернего огня, в костре заката этот день, оставив мне одну лишь тень... так утекает время прочь. его никак мне не догнать. но зря нельзя его терять!.. Вопрос терзает день и ночь: как прекратить растрату лет? и не могу найти ответ...

208.

Я ненавижу суету - она мне разрывает душу! Но ритм я всё же не нарушу, ведь пустота ещё страшней...

Нырял когда-то в пустоту, ей наполнял себя до края, в холодном пламени сжегая десятки бесконечных дней.

Ни раз Господь меня спасал. Бывал я в разных передрягах, порой маячила уж плаха, - но находил в тоннеле свет.

Я столько падал и вставал!.. И вот плыву в потоке суи; но верю - счастье обрету я, пусть даже на исходе лет...

209.

Забыть пароль,

уйти со всех порталов.

И в ощущенья рухнуть с головой.

Ведь жизнь - одна.

Казаться - это мало,

любить и жить - вот знак, что ты живой.

Живой - без статусов, без аватарок,

без барной суеты, без кружки дня.

Не в лабиринтах сайтовских кошмаров

провесть свой день и выдохнуть устало.

И вечер - без неона, без бокала...

но без молитвы –словно без огня.

210.

Осенний ветер растревожил душу -

ей хочется дороги и любви,

и тишины, чтоб шелест листьев слушать...

Чтоб жизнь - как миг:

иди,

дыши,

живи.

211.

я тебе напишу - знаю, ты меня ждёшь.

Почтальон тебе строчек моих не приносит.

В нашей памяти - лишь поцелуи и дождь

и шуршащая листьями -золотом осень.

И оглохнуть боюсь - ведь шуршание строк

сквозьгода и миры нам звучит как пластинка.

Повторяю несданный когда-то урок,

не найдя в нашу старую осень тропинку.

Ты взойдешь на порог и отыщешь письмо

среди тех, что к дверям намела скоротечность.

Коль прочтёшь - значит, ты возвратилась домой.

...мы с тобой опоздали.

Всего лишь на вечность.

212.

Колеса, кареты, автобусы и электрички.

Не в ткань – в паутину сшиваются серые нити.

Звонки, sms-ки…

Любовь побеждает привычки,

Но бой лишь в разгаре.

Мы в самом начале открытий.

- ты помнишь, что главное сердцем лишь можно увидеть?

- я лис, что запутался в вечных любовных интригах…

- ты дорог мне, лишь ты один неспособен обидеть.

- в тебе моя жизнь, до последнего самого мига…

Жара, дождь ли, ветер – досадные просто помехи,

и серые нити асфальта сшивают пространство

упорно.

Нам время союзником стало в успехе,

тебя не хватает мне, в этом итог моих странствий.

213.

Девушка танцует

под мелодию телефона

по камням и по рельсам.

Из-за горизонта,

окрашивая море зелёным,

восходит солнце

по розовому и рыжему небосклону.

Где-то стучат вагоны

из обыденности в невесомость.

В аккомпанемент вагону

стремлюсь за край небосклона.

214.

всё проходит.

и дождь проходит

мимо окон, мимо дверей...

Отчего-то по непогоде

вспоминаем близких людей.

Отчего-то года проходят

как-то мимо,

не в свой черёд.

Неуютность по сердцу бродит.

Всё проходит.

И это пройдёт.

215.

В Бесконечной Войне нет лесов,

да и нет городов.

только крепости серые, реже все многоэтажки.

Не спасешься, закрыв свою дверь на какой-то засов.

И спасешься ль, рванув на себе напоследок рубашку?

Мы устало уйдем в свой последний Ледовый поход,

капитаны безротные, все перед Ним - рядовые.

Журавлиная стая уже за собою зовёт -

не терять своих душ и надежду, что кличут Россия...

216.

Черным по белому – марковский шаг,

Ветер ли, снег…

То бездорожье, то вдруг большак.

Нужен ли спех?

Черным по красному – дым.

Не костров. Сёла горят.

Пламенем наших дорог и боёв

Вспыхнул закат.

Молнией белой блеснули штыки.

Скоро рассвет.

Красным и черным горят угольки

Наших побед.

217.

Кого винить в случившемся не знаю Потухли краски, огрубел весь мир Не нравятся мне старые гулянки Я осознал что не являюсь больше молодым

Закончились веселые и яркие денечки И возраст молодости сделал "шах" Теперь пора глядеть на все иначе И прекращать кружится в облаках

Найти себя во взрослой жизни этой Жениться, осадить свой пыл Построить дом и вспоминать до смерти самой Те времена, когда душой я молод был.

218.

Умом большим я Вашим тронут И лестно тут осознавать, Что я совсем не так уж молод, Но есть о чем нам с Вами поболтать.

Вы с жаром говорите темы, Которые приятны и важны Близки с суждениями Канта, И при беседе так возбуждены.

Кидаетесь сказать о главном Над чем ломают голову великие умы, А мысль простую все же не замечаете И потому в моих глазах Вы так глупы.

Ведь без суждений этих новомодных, Без глупых и не русских слов Понятны ценности озвученные богом Такие как надежда, вера и любовь.

219.

Недавно встретились с тобой случайно Кем стал ты, друг моих шальных годов? Не виделись мы лет так пять наверно, И я признаюсь к встрече нашей не готов.

Все в кучу в голове моей смешалось, И хочется узнать все о тебе сейчас, Но расспросить об этом я стесняюсь Ведь игнорировал тебя я и не раз.

Искал со мной ты встречи постоянно, А я искал причины их не проводить. Боялся быть замеченным с тобой случайно И старое мне не хотелось ворошить.

Теперь тебя увидев, я ошибку понимаю И все читаю я в твоих глазах. Как жаль что мы порой друзей теряем Живя в заоблачных мечтах.

220.

Разрывая оковы блаженства, И ногами сминая толпу, Он идет по дороге спокойно Устремив свой взор в пустоту. Нет, не нужны ему поминанья О прожитых в веселье годах, Он один и теперь ему важно, Укрепиться собой в божествах. Вот дурак, он решил что возможно, Задругого решить все в делах. Что не нужно другому сегодня Возвращаться домой в радостях. И стоит посреди той безликой, Но так ценной и важной толпы. Где у каждого есть свой любимый, Где у каждого есть просто мечты. И рванув за кольцо в одночасье... Он заставил молчать сотни душ. Кончено все... есть только память, Сорван безумцем ужасающий куш. Пролетели года с той потери, Не вернуть никого, никогда. Больно в сердце любимым и детям, Но увы виновата толпа. Мы бежим по заботам так быстро, Что не смотрим вокруг на людей, А ведь просто порою так нужно Разглядеть тех безумцев в толпе.

221.

Мерцал фонарь во мгле ночной, Был месяц май, четвертое, суббота. А мы с тобой стояли под луной, И уходить нам было не охота.

Мы завтра расстаемся навсегда, Но вслух боимся в этом сознаваться. Ведь есть сегодня ты и я, В любви нам хочется купаться.

В твоих глазах горит огонь, Мы строим жизненные планы. Тебе пора... Зовут домой. И фразы эти в сердце оставляют раны.

А рано утром в городской тиши, Умчит меня к востоку поезд. Вернусь ли я, к той девушке в ночи С которой был в душе так молод?

222.

В летнее утро бывает порою, Что хочется мне прогуляться с тобою. Пройтись по росе на босую ногу И посмотреться в прозрачную воду. Показать как выводят коров на поля И как просыпается наша земля. Легкий туман над водой и подсолнух, И как чист и полезен наш утренний воздух. Крик петуха из большого сарая И как просыпается живность другая. Всю романтику утренней жизни тебе, Показать наяву, не во сне. Ах как хочется что бы увидела ты Тот рассвет что рождает мечты.

223.

Твой нежный взгляд пронзает сердце мне, Когда усталый возвращаюсь я домой, А ты стоишь в дверях с улыбкой на лице, И чувство счастья накрывает с головой.

Любовь твою я чувствую всем телом И хочется быть рядом каждый миг. Пойми, что для меня ты главное на свете Мой самый важный, нужный и родной мне человек.

224.

Я солдатскую лямку тянул в беззаботные годы. Улеглось на Синае и тлел потихоньку Афган. В нашей шумной казарме намешано было народу: Слева спал Паулаускас, справа храпел Абрамян.

Сзади Требиш во сне, на молдавском, частил пулемётом. Маматкулов, каптёр, разбирал барахло допоздна. И вот эту большую «страну», нашу пятую роту, Поднимал поутру беспощадный Лушпай, старшина.

Я два года исправно в мишенях искал супостатов. В это трудно поверить – фанерными были враги. А в победные тридцать, в ликующем семьдесят пятом, В батальонной коробке на совесть печатал шаги!

Но уже на гражданке, когда запылились погоны, Мой парадный мундир был запрятан в семейный музей. «Покатилась» страна, очень быстро нашлись миллионы Независимых, гордых, уже не советских людей.

Полной миской, с добавкой, досталось нам мутной похлёбки. Щедро дурь разлилась, от квартир до кремлёвских палат. В электричках сивушных, нахально, цинично и ловко, С офицеров фуражки сбивали под хохот и мат.

А в голодных частях собирали, буквально поротно, Тех, кто просто умел или знал, как держать автомат. Из копеечных вёдер паяли гробы для «двухсотых»… Отменили, на площади главной, военный парад.

Это были, воистину, новые смутные годы, Хоть орлы золотые сверкали на башнях Кремля. Обнищавши спивались деревни, посёлки, народы. И пустела, скудела российская наша земля…

Я сижу за столом перед строгим армейским портретом, Отставной замполит, постаревший, седой по годам. Мы ещё соберём наши роты по старым военным билетам, И придётся ответить за всё не фанерным врагам.

225.

Если третья мировая война будет вестись атомными бомбами, то четвёртая — камнями и палками. Альберт Эйнштейн.

Пять минут до начала и тысячи лет до рассвета. Даже время сегодня назначено нам в палачи – Деловито срывает печати с секретных пакетов, Равнодушно вставляет в пазы пусковые ключи…

Бункер номер три тысячи пять, сотый день от начала. Это как посмотреть, может быть, сотый день от конца? Озорная девчонка всё утро меня выключала. Привыкаю с трудом к надоедливым юным жильцам.

Я – надёжная лампочка старой армейской закваски. И вольфрамом крепка, и прочна закалённым стеклом. Мой защитный плафон не уступит кевларовой каске. Говорят, об него на проверке расплющили лом.

Бункер тот же, год триста десятый, немного устала. Мой плафон разломали на части под стать сухарю – Не хватает на копья и стрелы запасов металла. Выключатель разбили, я круглые сутки горю.

Снова бункер и год шестисотый с начала рассказа. Тускло тлеет вольфрам, ритуальный алтарь сторожа. Тащат жертву ко мне – поклониться «горящему глазу», Чтобы крысы плодились и плесени зрел урожай.

Бесконечная ночь, тусклый свет на разрушенных плитах, Полустёртые цифры по камню – три тысячи пять. На безжизненной глыбе-планете, сменившей орбиту, Я бессменную вахту свою продолжаю стоять.

226.

Северный посёлок на Камчатке, В устье зашугованной реки. У медпункта, как по разнарядке, Собрались с рассветом мужики.

Старый фельдшер выглядел устало, Он с больным промучился всю ночь. «Всё, что смог... И дело лишь за малым: Отвести в район, здесь не помочь…»

«Как в район? Пуржит вторые сутки!» – Загалдел взволнованно народ. «Даже пса не выгонишь из будки! Не пройдёт тяжёлый вездеход».

Дед Матвей в разгаре суматохи, По старинке нюхая табак, Пробурчал: «Ну, коль дела так плохи – Выводи, народ, своих собак.

На упряжках ездил я когда-то И дороги знаю все окрест. Ну, а что силёнок маловато – Бог не выдаст и свинья не съест!»

Но не в масть легла сегодня карта, Так тряхнуло, что пробил озноб. Кувырнулась старенькая нарта, Неуклюже врезавшись в сугроб.

Злобный ветер тешился во мраке, Но двоих беспомощных в пургу Грели поселковые собаки, Окружив телами на снегу.

Недоступна зимняя дорога – Замело снегами перевал… Пар густой струился над сугробом, Словно знак кому-то подавал.

С высоты искали эти знаки, Круг за кругом делая облёт. Но людей опять спасли собаки, Радостно облаяв вертолёт.

227.

Не узнаешь... А может так и надо. Я не воспринял боль твою всерьёз. В тот вечер не хватило снегопаду Холодной пудры для горячих слёз.

В фонарном свете их не замечая, Твой тёплый шарф зачем-то теребя, Совсем не думал, молча провожая, Что провожал последний раз тебя.

А ветер гнал рекламные плакаты, Срывая с остановки их живьём… Я рядом шёл, во многом виноватый, Ты рядом шла, виновная во всём.

Был зимний вечер падок на напасти. Свои права пытаясь нам качать – Троллейбус непонятно-грязной масти Раздумал к остановке подъезжать.

Рассыпались последние минуты Меж пальцев, словно хрупкие мелки. А я всё рвал невидимые путы – Твои чертовски крепкие силки.

Не узнаёшь… А может так и надо. Иначе слов разумных не найду. Все сорок лет дождей и снегопадов, Я те минуты на весы кладу.

228.

Половинка твоя. Половинка моя. Это долька. И только.

Сколько в морях горя якорями? Корабли идут ко дну?! И горько разбрасывать болью Волны и щепки, кидать на берег... Письма ждать, Чайкой кричать. Не смог, но верил.

Я тебя жду!!! Люблю и маюсь, Волны морские спрашиваю, Растворяясь пеной морской. Ты-мой! Я жду тебя! Собираю обломки надежды. Мои одежды сотканы из полотна свежего ветра... Твоя весна снова цветами магнолий одета!

Я - та, кто стоит против ветра И смотрит вдаль.

Половинка твоей Луны. Половинка моих огней И только. Жду тебя Вечность! Жду тебя столько, Сколько От твоей Луны До моей

229.

Город промокший, город уставший Нас под огромным небом собравший. Всех для единого полного вздоха Свежими чувствами, мыслями-крохами.

Всё непременно как надо случится, Если в открытое сердце стучится Что-то огромное ростом до звёзд. Всё обязательно будет всерьёз!

Встречи под мокрой синеющей крышей, Дни в расписаньях разосланных свыше Гулкие звуки кружатся и тают, Нам так тепла и любви не хватает.

С листьями яркими кистей рябиновых Там на холсте нарисуют любимых. Краски - аккордами, звуки - пастелью. Взгляд ожидающий с пристальной целью.

И полусонную, полуночную Дождь акварель на окне нарисует. В свете фонарном с дымкой скользящей Кто-то на встречу идёт в настоящем.

230.

Гаснут искры звездопада В море тонет солнца круг И уставшая прохлада Ляжет отсветом, не вдруг.

Позабыты разговоры, Даль прекрасна и вольна. За пригорком расцветает Бледным роскошью Луна.

Полнота в её обличье Накрывает тишиной. Распускаю упряжь брички, Я сегодня холостой.

За медвяным, за настоем Я бреду в степную ночь Я пьянею, я тобою.. Силюсь сердце превозмочь...

231.

Закончился кофе. Буду пить чай, Собранный из букета Прошлой весны и лета. Опущу в огонь вод Лепестки случайные. Закружатся вихрем, Отдадут вкус и цвет. Последний их танец, Выпитый мной сонет. К форме, к чувствам, К основаниям и трепету. Это земной любви чаяния и приветы. Собранное моей рукой Счастье в лесные букеты.

232.

Кудрявый мальчик, нет не купидон! Поэт с пелёнок, трепетный ребенок. Ночных степей, живых огней потомок Он был и есть! Величьем порожден.

Величьем быть, смотреть, дерзать И видеть, Лить слова смелого безудержный глагол. Из сердцем как перо в Его обитель спустя столетья с яркой звездной нитью Вести других в священный, горний дол.

И нет запретов пламенному чувству, И нет потерь - они Игра и Вдох. Искусство Быть, искусство без искусства. Священных истин правда и всполох.

Мы засыпали с истиной в словах, И знали больше, чем вместили строки. И прорастают в наших головах Его Души побеги и уроки!

233.

Ты идёшь так тихо, Почти летишь... По воздуху. Ночная тишь Прозрачным голосом твоим Говорит со мной.

Нам двоим есть о чем помолчать. На губах печать. Она звенит и плавится. Нам нравится что Она ...невесомая как мгновение. Как ризомная полнота. Экзистенция.... Ничего и всё! Не тенденция - Неназванность. Горстка пепла В кожу одетая. Ты и я, одна в другой. Кометы мы. Недосказанность ветра.

234.

Мы - только часть Божественной игры! Торжественной природы созидания. Един порыв живого Мирозданья, Творящего священные Миры.

Здесь каждый свят! Здесь Боги на пиру, Войне, любви и преданном служении. Здесь каждый Дух прожит в изнеможении, Христовой кровью на кресте пролит.

Здесь дароносец истинных глубин Сверкает на щите первопрестола. Здесь ты один.. И все же не один! Ведешь Игру миров на грани фола.

Здесь спрятана в бессмысленных словах Канва страды и жар противоречий. И истина - как шрамы от увечий Покоится в разрозненных гробах!

Здесь танец жизни, смерти, обновлений... За каждым па стремглав поток явлений Уносится, стяжав свои Дары. Мы - только часть Божественной игры! Прекраснейшей Божественной игры!

235.

Мои строки скрывают мою наготу Мои мысли - летящие облака. Голоса срываются в остроту, Прикрывая изгибы волной.

Слегка Распахнулась и мерзнет В Душе душа. Ткется звёздное полотно По спирали... Ритмами звёзд дыша Смотрит небо на землю. Оно одно отражается.

Не спеша Тает грифель карандаша...

236.

Уйду в степь, и соберу букет полыни - Терпкие запахи! Защемит в груди, Будто кипяток на себя пролью! Упаду в свежий стог и укроют радуги, Да душой отдамся в плен соловью... А в тумане поутру злато - пламенном, В обжигающей росе, мне не устоять И бегу за горизонтом я, Быстрой ланью, но как в детстве, Не могу его догнать! И дивясь зеркальной глади озера, За кувшинками к моткам проберусь, Солнце красит воду нжно - розовым Развевает ветерок мю грусть... Соберу в лугах цветатых связку хвороста И приветом в детств разложу костер... Выну из огня картошчку постную, Да съем ее, с золой н губах пополам! Буду заедать тоску п детству острю, А еще печаль, по пошлым годам.. Эх! Как хочется в раннюю юность.. Да заглянуть в глаза далеким друзьям!

237.

Акации медовые, Да горькие рябины, Дороги здесь бедовые, - Солдатские былины. Холмы горбаты спинами, Степь вся в окопах рваных, Войны остатки стынут в них, Занозой ноют раны. Пройду тропою вдоль окопов И сразу же услышу: Тяжелый рокот самолетов, И раненый, чуть дышит... И стон придавлено - глухой, И травы - боль колышут...

238

В ночном лесу гуляют тени, Пугаясь пламени костра, И растворяются в смятеньи, Когда гасить его пора. Шуршит во тьме листвою ветер, И серебрится в лунном свете Вершины снежной седина. Границы сказочных владений скрывает мрака глубина, Настало время привидений, жутких шорохов игра. Вдруг, вспоминаются приметы, И мифов древние секреты, И страх наводит тишина.

В волшебном море сновидений всё утонуло до утра, Лишь остров грёз и вдохновений светить остался как искра, Где музыканты и поэты, Своею музою согреты, Не знают отдыха и сна.

Стоят густой преградой ели, Где лес не ведал топора, Меж ними, словно в колыбели, Заснула тёмная гора, И с переборами в куплете, С листвой, шуршащею, в дуэте, Звучит гитарная струна.

239.

Русской природы простор и величие,

Гордого неба плат голубой…

Запахи леса и пение птичье,

Тихой обители звон золотой…

В зыбкой воде небо спит затонувшее,

Старого моста усталый настил.

Светлая нежность в лете уснувшая,

Ею Господь нас с лихвой одарил.

Храма высокого, к небу летящего

Пять вознесут куполов.

Звонница в небе, над лесом парящая,

Благовест колоколов…

Древней Руси красоту и величие,

Веру в надежде, любви,

Леса прохладу и пение птичье

В душу свою позови…

240.

Рощи корабельной гордость и величие

В золотых купается лучах.

Ароматы леса, песнопенье птичье,

Солнце свет рисует на стволах…

На опушке леса поросль молодая

Поднимает к небу ветви крон.

И ручей журчащий, берег подмывая,

В летний день до капельки влюблён.

А в воде прозрачной каждая песчинка,

Каждый камешек согрет теплом.

Радуется свету каждая былинка

Этим чистым, русским, летним днём…

241.

Московский дворик весь пронизан солнцем,

Спокойная картина бытия…

Свет согревает каждое оконце,

Скользит по стенам, тайны затая…

Старинный уголок, родной и близкий,

Где тёплый день неспешен, ярок, чист.

И летний сад всем кланяется низко,

В ветвях покоем дышит каждый лист…

У старого дощатого забора

Так изумрудно зреют лопухи.

И святость пятиглавого собора

С высокой колокольней… Нам грехи

Та солнечная благость отпускает,

И колокольный звон течёт с утра,

А в небо света купола взлетают,

И ласточки несут нам мир добра…

Играют дети, двор все звуки слышит,

Ромашек звёзды в зелени травы.

Былинка каждая земным покоем дышит…

Старинный дворик – добрый мир Москвы!

242.

Лета росные рассветы

В коромыслах звонких радуг.

С той ромашковой неспетой

Песней солнышка и ягод.

С травно – пряным сенокосом

И июньскими дождями.

Ты вплетал мне звёзды в косы

Над кипрейными ночами.

Благодарное, хмельное

Свежим запахом крапивы,

Это лето озорное

Помнит нежности мотивы.

Солнцем выпиты росинки

Из рассветного бокала.

А на тонкой паутинке

Летней песенки начало…

243.

Наполнен лишь солнцем и нежностью

день,

В открытые окна вбежала сирень.

Лиловою кистью чуть – чуть

потянулась,

Росой из дождинок на миг

встрепенулась.

Рассыпала цвет из сиреневых

радуг.

А в каждой – частица из будущих

ягод,

Поры сенокоса и летних дождей…

Дай, всё это, солнышко, нам поскорей!

244.

По улице весенней ты идёшь,

Наполненная радостью и светом.

Коленопреклонённая планета

В твои ладони сыплет солнца дождь.

Улыбку дарит этот день тебе,

А ветер прядку тонкую ласкает…

Так нежно шепчет и напоминает

О счастье, о любви и красоте…

245.

На кружева крещенского мороза

Слетела стайка красногрудых птиц.

В кристальном инее застыли слёзы,

И ветки опустили крылья вниз.

Как ангелы, с небес перелетая,

И символы предутренней зари

На нас порошей сказку осыпая,

Любовью околдуют снегири.

Рябиновыми гроздьями на белом,

Святую красоту преподнесли,

В притихшем вальсе, нежном и несмелом,

Ведут нас за собою снегири.

Пусть этот зимний сон подольше длится,

Как весточка из солнечной дали.

Сидят на белых инея ресницах

В хрустальном царстве счастья снегири.

246.

Скрыла плотно речку тина –

Выткан временем ковёр.

Повилика паутиной

Оплела полей простор.

Тонут, стонут в запустенье

Малой родины дворы.

Улеглись развалин тени

В зарослях густой травы.

Где-то ржавая калитка

Ветру в такт скрипит, скулит.

Провод рваный чёрной ниткой

На столбе одном висит.

Всюду – мнимая беспечность

В ярком солнечном огне.

Здесь минута длится вечность

В первозданной тишине.

Изредка зальётся птица

Песней, что звучала встарь.

Всё. Исписаны страницы,

Кончен сельский календарь…

Только память не имеет

Срока давности, увы.

В час ночной душа немеет

От оборванной судьбы…

247.

Ноги стёрты. Путь не близок,

Полон множества сюрпризов,

Жаром, холодом пронизан, –

Но такая жизнь милей.

Множат мой багаж потери

Лиц, высоких чувств и веры.

Не меняет жизнь манеры

Всё сжигать в огне страстей.

На душе светло, свободно.

Видно, так судьбе угодно:

Дарит шанс свой благородно

Быть всегда самим собой.

И не жаль, что стёрты ноги,

Не кончались бы дороги,

И ждала бы на пороге

Терпеливая любовь.

248.

Зима обходится двумя цветами:

Мазками – чёрный, фоном – белый. Всё!

Не акварель, а графика. Штрихами –

Все контуры. Но, иногда блеснёт

Цветными стразами снег в свете солнца,

Осколки радуги былой весны.

Разбросаны повсюду серьги, кольца, -

Морозом щедрым все одарены.

И ослепляют степи белизною,

И замираем вдруг в восторге мы!..

Два цвета, покоряя глубиною,

Творят великолепие зимы.

249.

Дрожание ресниц, сиянье глаз,

Припухлость губ и выбившийся локон, -

Свидетели счастливого истока

Любви, что к нам приходит только раз,

Дождавшейся намеченного срока.

Не только руки могут обнимать, -

От взгляда тоже сердце сладко тает.

Вздохнёт луна слегка средь звёздной стаи,

История продолжится опять,

Что родилась когда-то в куще Рая.

В любви нет объяснения любви.

Есть только свет, безумие и вера.

Под чутким покровительством Венеры

Бушуют страсти с зорьки до зари,

Спасая мир от зла, тревог и скверны.

250.

Мир прекрасен! Верю в это!

И любуюсь, и горжусь

Выданным судьбой билетом

В жизнь, которой дорожу!

Не просилась быть рождённой, -

Так любовь мне предрекла.

Потому живу влюблённой,

Потому так Русь мила.

Перепевы перепёлок,

Переливы быстрых рек,

Пирамиды вечных ёлок,

Звёздокрылый нежный снег, -

Столько благодати чистой

Дарит каждый день земной!

Хмурый, светлый иль лучистый, -

Он неповторимый! Мой!

Мир прекрасен! Точно знаю!

Солнце красит синеву…

Я счастливая без края,

Потому что я живу!

251.

А ложка дёгтя в бочке мёда –норма.

Могла ли в детстве вверить в это я?

И пряча скромно формы в униформы,

Училась жить, как все, мечты тая.

А белая ворона – это дико:

Не так, не то, не с тем и не туда…

Печалится, грустит богиня Ника,

Своих бойцов теряя навсегда.

Судьбу решает чёрный кот зловещий.

Рассыпать соль – беду себе навлечь.

Определяют жизнь не ум, а вещи.

Не летний град мы слышим, а картечь.

Как жить, когда теряем идеалы,

А ценности меняют адреса?

Чтоб всё понять, и жизни будет мало,

И высохнет до времени роса…

252.

- Как ты терпишь, Земля, столько горя?

Войны, беды, печали и слёзы…

- Я отвечу, не каясь, не споря:

Что людей выручают их грёзы.

- Есть ли толк в постоянных мечтаньях?

Если жизнь несвободна от тлена.

- С ними легче в напастях бескрайних

Принимать испытанья смиренно.

- Так отправь их ко мне, горемычных,

Здесь для всех хватит звёздного места!

- Хоть их путь не назвать гармоничным,

Но идут по нему без протеста...

Я не брошу живущих, как бремя,

Вместе с ними стерплю боль и стужи…

- Что ж, ценю. В отведённое время

Я приму их бессмертные души…

253.

В осенней дрёме пребывая,

Скудеют грёзы, как листва,

Душа не просит: «Мне бы рая», -

Довольна духом естества.

К чему желать чего-то боле?

Мечта мешает поневоле

Миг тот, что есть, нам оценить,

А не который мог бы быть.

Борьбу сомнений побеждает

Простая бренность бытия.

Попробую забыть и я

Желания любви и рая…

Никто не будет знать о том,

Что вновь пущу мечту в свой дом.

254.

Цветочная Фея ходила по саду.

Цветы поливала, дарила прохладу.

Слезами росы умывала листочки.

На тоненьких ветках зелёные почки

Она раскрывала и радостно пели

В весеннем саду соловьи свои трели.

Наполнено солнцем весеннее утро!

Цветочная Фея, ах, как это трудно

Дарить людям счастье, любовь и надежду!

Ах, как ты прекрасна в цветочной одежде!

Венок- из ромашек, а платье -из розы,

Гвоздик, васильков, незабудок, мимозы...

В ответ улыбнулась цветочная Фея:

"Я просто хочу сделать мир наш добрее!"

255.

В небе по порядку

Словно сахар сладкий

Всё плывут куда-то

Облака из ваты.

Мне бы, мне бы, мне бы

Взять бы вату в небе,

Отломить кусочек,

Беленький комочек!

Выложить на блюдо

Эту вату-чудо!

Угощайтесь, люди

Облачком на блюде!

256.

Созвучье музыки и слов,

Созвучье песен и стихов,

Слиянье душ, слиянье тел,

Слиянье сотен тысяч тем...

Обрывки фраз, обрывки слов,

Обрывки позабытых снов,

То смех, то слёзы невзначай,

Любовь, и радость, и печаль...

Бьёт кровь, пульсируют виски,

Суметь подняться вопреки,

Не изменив самой себе,

Наперекор самой судьбе...

Как неразрывна эта нить:

Обиды прошлые забыть,

Творить добро, любить врагов,

Жить по закону Божьих слов!

257.

Королевой быть совсем непросто!

Кто сказал, что сильной быть легко?

А с душою маленького роста

Сможешь ли подняться высоко?

Ах, как страшно падать с пьедестала

Что воздвигла вновь тебе молва.

Королева сильной быть устала...

Ранят душу колкие слова.

И идёт по жизни Королева!

И глядят с улыбкою ей вслед.

Нелегко быть в жизни Леди Первой,

Если ей завидует весь свет.

Ах, как больно падать с пьедестала!

Окунувшись в будничную грязь...

Только кто сказал -она упала?

Оступилась- снова поднялась!

Но неся свой лик неповторимый

Ей саму себя не обмануть.

Королева хочет быть любимой...

Просто быть любимой...хоть чуть-чуть...

258.

Мои стихи как аромат ванили.

В них запах кофе, утренний рассвет.

В них всё , что сочинить я не забыла,

И даже то, чего пока что нет.

Вдыхай сквозь строчки запах трав цветущих.

Соприкоснись с волшебным звуком слов.

Мои стихи как ароматы лучших

И самых драгоценнейших духов.

В них всё: печаль и радость, смех и слёзы,

Осенний дождь и зимний снегопад.

В них летний зной, весны цветенье, грёзы,

Букеты роз и счастья аромат.

В них я сама видна как на ладошке.

Быть может, я не скромно говорю,

И, может, приукрасила немножко?

Но всё же вам их с радостью дарю!

259.

Это Кто с рассветом к нам

торопится?

Пресвятая Дева Богородица.

Она ждёт с зарёй пробуждения,

Сыну Божию поклонения.

Припев: Пресвятая Богородица

К любящим Христа

Всегда торопится!

Пусть покроет амофором

Дева нас!

Стрелы вражии

Сломаются тотчас!

Это Кто же днём к нам

торопится?

Пресвятая Дева Богородица.

Она шлёт душе вдохновение

И в трудах благих воскрешение.

Припев.

Это Кто к нам вечером торопится?

Пресвятая Дева Богородица.

Она ждёт от нас умиления,

Покаянных слёз и смирения.

Припев.

Кто же ночью к нам опять

торопится?

Пресвятая Дева Богородица.

Она молится во спасение,

Чтобы сон послать в исцеление.

Припев.

260.

Андрей апостол

Был Богом послан.

Крестил он землю,

Поэты внемлют.

Пушкин, Сельвинский

И Мандельштам,

Набоков, Ахматова,

Мицкевич Адам,

Волошин, Друнина

И Маяковский,

Цветаева,Бунин

И Заболоцкий.

Стихи - молитвы

Поэтов русских

Вернули Крым нам.

Их путь был узкий.

Как только воздух

Мы Крыма вдыхаем,

То сразу поэтов

Мы тех ощущаем.

А если мы выпьем

Воды из следа -

Душа исцелится

У нас навсегда!

261.

Жена, рождённая поэтом,

Уходит ночью всада сень,

Пребудя девою при этом,

Трубит с рассветом как олень!

Ей рифма душу пропорола

И в сердце молнией вошла!

Ей телевизор как крамола,

И в тишине она нашла

Источник силы, вдохновенья,

И ветра шум в ушах звенит!

То Господа благословенье,

Уходит солнышко в зенит...

Прольётся дождь, тревожа душу,

И птицы запоют опять!

И, словно выплывя на сушу,

Ты Робинзоном будешь ждать

Восхода солнца из-за моря,

И райской птицей запоёшь,

Увидя диск его, и горе

Слезою счастия прольёшь!

262.

Бог подарил нам

Пушкина на счастье

В тот день, когда сирень цвела.

Царило в воздухе ненастье,

И радость по небу плыла...

Куст сладостно благоухает,

Внимая трелям соловья...

Поэты утром засыпают,

И среди них теперь и я...

Ленивый только не запишет

Четыре строчки в этот день.

В природе Пушкиным всё дышит,

Везде поэта вижу тень!

263.

Спасибо, Спиридон Колено,

За то, что вышиб ты коленом

Врага из Родины моей!

За то, что нет тебя храбрей!

За то, что я смогла родиться

Весной у матери своей.

Её ребёнком взяли Фрицы...

Ты смог её освободить!

Теперь мы вместе. Может быть,

Читая новый "Альманах",

Тебе признаюсь я в стихах

И пожелаю вдохновенья,

Любви, здоровья и терпенья

264.

Где найдёшь такой ты град,

Чтобы каждый был в нём рад?

Чтобы каждый в нём гордился,

Что в столице уродился?!

Чтобы каждый был готов

В нём работать до потов,

И молиться и поститься,

Чтобы в рай переселиться?!

Кремль такой ты не найдёшь,

Хоть всю землю обойдёшь!

Всю вселенную обыщешь,

Президента не отыщешь

Ты красивей и умней!

И в бою он всех бодрей!

Этот град Москвой зовётся.

Жизнь его не оборвётся,

Пока в мире есть любовь,

Над ним солнце взыде вновь!

265.

Решено было свыше,

Чтоб пришла обогреться

На землю душа.

Зарядиться любовью,

Полететь затем выше

И воскреснуть в потомке

В душе малыша!

Мы желаем смотреться,

Как в зеркало в ангела душу,

И, дивясь чистоте

Первозданной в лице красоты,

Правя лодкой любви,

К благодатной причаливать суше,

Не стесняясь при этом души

наготы...

Ничего на Господней

Земле не случится,

Лишь раскроют бутоны

Свои лепестки на заре.

И, приветствуя солнце,

Запоют прилетевшие птицы,

И всё это свершится

Опять в январе...

266.

Ведь не случайно

Родилась ты в пост.

Поэзия - душа народа!

Твой к сердцу человека

Путь не прост...

Ты согреваешь нас

В любое время года.

Когда мы с Богом

На одной волне,

С желанием больному помогаем,

И мысли чистые одне,

Поэзией грехи свои смываем...

Пусть каждый день твой

Будет днём рожденья

Для всех поэтов

на Святой Руси!

Пусть Муза рядышком присядет

где-то.

О вечности её спроси...

267.

Мы как-то быстро постарели –

Заметно очень по утрам.

Лгать зеркала нам не умели,

Как власти часто лгали нам.

А может быть, вещали правду,

Которой путь был на два дня.

И мы, как дети, были рады,

Всё предыдущее браня.

Мы всё надеялись на завтра,

И вот оно пришло с утра,

Но нет уже вчерашней правды,

А новой – вызреть не пора.

Затишье, как перед ненастьем,

Безвременье – наш общий дом.

Мечтаем о деньгах и счастье, –

А счастье в том, что мы живём.

У христианина дорога

Всегда бывает непроста, –

В ней человек без веры в Бога

Несчастней зверя и скота.

268.

Я, как на выставке, смотрю на твой портрет, –

Во мне давно перегорели страсти.

Как рыбья чешуя, мелькает снег –

Осколки недостроенного счастья.

Ты где-то есть в далёком далеке,

Всё у тебя и чинно, и уютно,

И прошлое не задрожит в руке,

И взгляд не затуманится минутно.

Жизнь у меня сложилась хорошо,

Хотя порой бывает ностальгия,

Я вижу из портрета твоего

Глаза, а в них слова живые.

Конечно, можно выбросить портрет, –

Куда альбому от потери деться?

Но как из жизни выбросить момент,

Где мы вдвоём? Да, можно! Вместе с сердцем.

269.

Ларисе

Прикормил голубей, воробьёв и синиц –

По утру меня дружно встречают,

Успевают в кормушках устраивать блиц, –

Тащат семечки и разгрызают.

Но неспешна еда голубей-дикарей:

Основательно делают дело,

Словно куры-несушки склонились к земле,

Чертят крестики дружно по снегу.

И становится мне самому потеплей

От суровых крещенских морозов,

Когда вижу летящих ко мне голубей,

А на яблоне – птицы - горошек.

270.

Ещё одно утро.

Таких было много,

Но в каждом своя и любовь, и печаль.

И много я раз уходил от порога,

А дом говорил: "Неужели не жаль?"

Смотрел он по-старчески подслеповато,

И ставни от ветра, как веки, смежал.

Как будто считал сам себя виноватым:

Родил, воспитал, только не удержал.

А я уходил, где бетонные стены,

Где гарью бензиновой воздух свело,

И город большой всем прощает измены,

Кто землю забросил – родное село.

Но есть ностальгия у русского сердца,

Она, словно совесть, по жизни ведёт.

Я к дому опять возвращаюсь погреться

И силы набраться...

Хотя бы на год.

271.

Опять в иллюминаторы

Видны материки,

От линии экватора

Мы очень далеки.

От полюса до полюса

В ракете – только шаг.

Но Родина из космоса

Дороже всяких благ.

Лежит она бугристая

Под облаками чистыми,

Как будто миру целому

Протянута ладонь.

А реки – змейки синие,

Судьбы великой линии,

Пророчат счастье трудное

России дорогой.

От русского Гагарина

С уральских берегов

Пошла дорога яркая

Космических орлов.

Отсюда в небо звёздное

Уходят корабли.

В степях таятся грозные

Защитники земли.

Есть в нашем Орске улицы

Российских сыновей,

И памятник за мужество

Стоит среди степей.

Теперь любые нации

По космосу – семья.

Для орбитальной станции

Приветы шлёт Земля.

Лежит она бугристая

Под облаками чистыми,

Как будто миру целому

Протянута ладонь.

А реки – змейки синие,

Судьбы великой линии,

Пророчат счастье трудное

России дорогой.

272.

Валерию АСЛАНОВУ

За окном неизменный пейзаж:

Пыль, да зной, да степные ухабы.

В этом здании каждый этаж

Приютил одиноких и слабых

Судьбы жителей здесь нелегки,

Но привыкли они к распорядку.

Доживают свой век старики,

К сожалению, часто несладко.

Приют сердец.

Судьбы приют.

Друзей последний круг.

Здесь от родни уже не ждут

Ни встреч и ни разлук.

Судьбы последний круг.

Здесь кому-то ещё повезёт,–

Жизнь подарит любви отголосок.

На свидание кто-то пойдёт,

Позабыв неизменный свой посох.

Позавидуют люди ему,

Кто – по-доброму, кто-то – иначе.

И не веря себе самому,

Он о прожитой жизни заплачет.

Мы в плохое не верим порой,

Мы из племени сильных и смелых.

Но, быть может, за дальней горой

Ожидает нас дом престарелых.

273.

Ларисе

Светлее воздух над берёзами, –

Он в темноте, как лунный свет.

Здесь легче думать над вопросами

И получать на них ответ.

Ты от берёз как будто греешься

И замираешь не дыша:

Всегда от несказанной нежности

Добреет русская душа.

Коснёшься берестяной светлости

Разгорячённою щекой,

Как будто прикоснёшься к вечности,

К России, Родине большой.

Нахлынут силы необъятные,

И жить по-новому начнёшь, Когда к берёзе, словно к матери,

Ты с покаянием прильнёшь.

274.

Татьяне БЕРЕЗНЯК

Карнавал нашей жизни в разгаре,

Хватит солнца и счастья для всех.

И надежды для каждого дарит

Многоликой судьбы карусель.

Улыбнись, даже если печаль,

Даже если нет сил – улыбнись!

И откроешь великую тайну,

Что тебе улыбается жизнь.

Как прекрасно промчаться по снегу,

Слушать песню весенних ручьев,

Тишину пить из летнего неба

И мечтать у осенних костров.

Ты не хмурь свои брови печально,

На обиды напрасно не злись.

Всё на свете бывает случайно,

Не случайна сама только жизнь.

Улыбнись, даже если печаль,

Даже если нет сил – у-лыб-нись!

И откроешь великую тайну,

Что тебе улыбается жизнь.

275.

Пожарным 28 пожарно-спасательной части посвящается..

Сидят усталые ребята

Тушить пожары – их удел.

Вот снова на огонь атака,

Ты чью-то жизнь спасти успел.

В огне ребенок! Это страшно

Мысль обжигает как огонь,

И ты бросаешься бесстрашно

Туда, где слышен детский стон.

А где-то дома ждет жена,

У каждого своя семья.

Она надеется, что сын

увидит своего отца.

А как ребенку рассказать,

О том, как папа шел спасать?

И что сказать ему теперь?

Он больше не откроет дверь.

Тогда, не зная, что ответить

Она сокроет эту тайну,

Пока однажды сын не скажет:

«Поздравь меня, ведь я – ПОЖАРНЫЙ!»

276.

Посвящается поэтессе серебряного века,

юристу, переводчику, моей землячке.

Жила в ссылке женщина на чужой земле,

Нет родных и близких, где вы, где?

И в голодном лагере нет и сил,

Не смотри сурово так, конвоир.

Была хрупкой девушкой- мотыльком,

А в краю Владимирском отчий дом.

И была любовь в семье, был уют,

И загадочный барский пруд.

Сочиняла девушка здесь стихи,

О как дни счастливые далеки...

А родня теперь во сырой земле,

За фамилию пострадали все...

Но друзья ей верные помогли,

И в столицу дальнюю привезли.

Есть теперь и комнатка у неё,

Стол, кровать, печурка и окно.

Смерть, разруха, голод по стране,

Потеряла карточки, быть беде.

Принесли Сусанне хлебушка, толка нет.

«Проглотить так больно мне..»,-был ответ

Умирала женщина на чужой земле. -Край родимый, Муром мой, где ты, где?

Пред глазами церковка на горе

И Ока любимая в серебре...

277.

На лыжах девушка скользит,

О как прекрасен её вид!

Сверкает шапочка-маяк

И не догнать её никак.

Какой чудесный зимний день,

Кататься девушке не лень.

Кругом такая красота,

Что просто радует глаза.

В долине ленточкой темнеет

Лесок, а рядышком овраг.

И ель сквозь иней зеленеет,

И украшает березняк.

На снежных заповедных тропках

Ведёт себя девчонка робко.

Вот заячьи следы, лиса

Дошла до самого крыльца.

И воздух свеж, прохладен, чист,

И слышен свиристелей свист.

Запела девичья душа,

Прогулка очень хороша!

278.

Осенняя пора, листву разносит ветер.

Холодный, хмурый дождь вновь моросит с утра.

Все небо – в темный тучах, солнце мало светит,

И скоро в дверь опять к нам постучит зима.

Еще совсем чуть-чуть, и все вокруг увянет.

Деревья облетят, поблекнет вся краса.

Туман падет на землю, сыростью потянет,

И обнажено - серыми окажутся леса.

И гуси – журавли, пропев прощанье лету,

Собравшись в караван, отправятся на юг.

Короткие деньки и поздние рассветы

К на приближают время метелей злых и вьюг.

279.

Весна - красна в свои права вступает:

И воздух легким стал, и небо – голубым,

Снег почернел, с гор струйками сбегает,

А над полями – светло-серый дым.

Так слух и сердце напевы услаждают

Весенних, звонких птичьев голосов.

Шумят ручьи, деревья оживают,

Проходит из холодный зимний сон.

Весна - чудесница, весь мир земной природы

Дыханьем чистым жизни напои.

Прекрасное, чудное время года.

Пора надежды, счастья и любви.

280.

Лето звонкое пришло,

Людям радость принесло.

Кто – на море, кто – на дачу,

Кто – в поход, искать удачу.

Ветер летний пробежал,

Тучку с дождиком пригнал.

Дождик землю окропил,

Цветы, травы оживил.

В небе радуги привет:

В семь цветов сияет свет.

Лес листвой зашелестел,

Песню соловей запел.

Быстро стало все расти,

Грибы, ягоды пошли.

Сенокос начался в поле.

Всем – отрада и раздолье.

281.

Подснежник первый с капелькой росы...

Прекрасен мир в весеннем пробужденьи!

В минуты эти остановлены часы.

Природа повторяет чудо воскресенья.

Он долго ждал под снегом, в зимних снах.

Ему луч солнца, яркий, часто снился.

И лишь на землю вновь пришла весна

С ее приходом цветик нежный распустился.

Раскрыл бутончик синих, добрых глаз,

Согретый теплым солнышком весенним.

Его цветение в году бывает только раз.

Неповторимы эти чудные мгновенья!

282.

Тебе, любимая Россия,

Я признаюсь в своей любви.

Люблю леса, холмы, равнины,

Твои звенящие ручьи.

Прекрасней нет земли на свете,

Чем Русь святая, Мать-Земля.

Люблю встречать весной рассветы

И слушать песни соловья.

И по росистой, мягкой тропке

Идти неведомо куда.

Держать в руках березок ветки,

Внимая пенью у пруда.

Упасть на землю и прижаться

К зеленым травам и цветам,

И в чистой речке искупаться,

Поплавать с рыбкой по волнам.

В родной дубраве прогуляться.

Обнять здесь каждый стебелек.

И медом липы надышаться,

Собрать ее живых цветов.

Моя любимая Отчизна!

Надежда, Вера и Любовь!

С тобой всегда иду по жизни.

Ты – моя радость, мой покой.

283.

Ветер с листьями играет,

Хороводом кружит их.

Осень по земле шагает –

Из души сам льется стих.

Красота кругом такая,

Просто замирает дух.

Вот березка золотая,

А с ней рядом – медный дуб.

Столько разноцветных красок!

Все вокруг сменило цвет.

У природы столько масок,

Что волшебным стал рассвет.

Эти чудные денечки.

На словах не передать.

Лес весь в пестреньких платочках.

Ах, какая благодать!

284.

Таинственна, светла и величава

Моей Руси нерукотворная краса.

Могучие, шумящие дубравы,

Равнины, горы и таежные леса.

И золотых полей простор необозримый.

Журчанье рек, и тихий плеск озер.

Весной – в цветах мой край родной, любимый.

На Пасху в храмах – колокольный перезвон.

Добрей и краше нет земли на свете.

святой Руси здесь не прервалась нить.

На ней трудились прадеды и деды,

Нам заповедали ее хранить.

285.

Кленовый лист, кружась, упал в траву.

Вновь к нам приходит осень золотая.

Морозный иней покрывает землю поутру,

На юг спешит птиц перелетных стая.

Промчалось лето звонкое, стремглав.

Казалось, оно будет бесконечно.

И пенье птиц, и шум зеленых трав,

И аромат цветов, и детских игр беспечность.

Но вот сменилась нежная краса

На разноцветные осенние наряды.

В багрец и золото украшены леса,

А на болотах рубинами сверкают ягоды.

Кругом пылают яркие костры.

Не гаснут и в ненастную погоду.

Этой порой природа дарит всем дары.

И как прекрасно это время года.

286.

Где-то выше пороков и слабости,

Где-то выше измен и любви,

У подножья небесной гавани

Грациозно летают орлы.

Это гордая сильная птица

Свысока так надменно глядит,

Ей бы вдоволь свободы напиться,

Словно к солнцу её тянет магнит.

Там, где скалы, где степи просторные,

Там, где небо сомкнулось с землей,

Расправляешь ты крылья пернатые

И уносишься ввысь за мечтой.

Пусть недолго то счастье орлиное,

Вольна жизнь ведь всегда коротка.

Но не знаем мы птицы красивее,

Что уносится вдаль, в облака…

Кто-то скажет: не нужно мне вольностей,

Не готов к полётам таким.

Я неплохо живу и в покорности,

И доволен тем малым, своим.

Ну а кто-то возьмет позавидует:

Где же крылья такие достать,

Где мне взять столько сил и стремления?

Чтобы также прекрасно летать.

287.

Весна идёт, весне дорогу!

Кричит из прошлого поэт.

Осталось ведь совсем немного,

Уж тает лёд, мороза нет.

Луч солнца вскоре заиграет,

Растопит снежные холмы.

Вокруг заблещет, засияет!

Бегут ручьи, кругом ручьи!

И вот придёт пора лихая,

И заиграет в жилах кровь.

Весна, проказница такая,

Всех словно тянет на любовь.)

И вновь, банкеты до рассвета,

Гуляют пары до утра,

А во дворах звучат куплеты,

Ох, романтичная пора...

288.

Тысячелетьями красуясь, прямо в сердце у Руси

Гордо ты Сибирь зовешься и жемчужиной страны.

Не видать конца и края, ох, суровая земля

От Урала начиная и к востоку уходя.

Здесь с утра мороз по коже, и могучий Енисей,

Здесь Ермак, казак великий, гнал Кучума до степей.

И природа просто сказка, живописные места

Зверя разного и птица, горы вьюги да снега.

Ты историей богата и известными людьми,

Чужеземцам даже рада, но коварные они.

У прохожих взгляд суровый, иногда бросает в дрожь.

Сибиряк отлично сложен, телом, духом он хорош.

А красавицы какие в наших дивных городах,

Прям казачки удалые, заколдуют - только ах!

И стоять тебе веками, красна - девица земля,

Ты реками и лесами от рождения полна.

В тебе недра и богатства, в тебе злато - серебро.

Славься, славься, божье царство,

Ты ведь с неба нам дано!!!

289.

Распустило лето косы

И полощет за плечами,

Бисером вплетая росы

В рожь медовыми ночами.

Ус ячменный в желтом поле,

Веселясь под пышной челкой,

Мне смешно ладошку колет

Бронзовой своей метёлкой.

Светлячки в траве пылают

И трещат вокруг цикады,

Степь от зноя отдыхает

Под искрящим звездопадом.

Утро щурится под солнцем,

Пряча в рукава прохладу,

Раскаленные червонцы

На луга ложатся рядом.

Одуванчики разносит

По степи горячий ветер.

Где-то звонко травы косят

С жемчугами на рассвете.

С неба сладкая истома

Наплывает, словно сети.

Под ногой шуршит солома,

Я по ней ступаю в лето.

290.

А ведь рядом уже весна,

И от снежной угрюмой тяжести

Отряхнется земля, как от сна,

И в подснежниках сразу окажется.

И как будто на землю с небес

Одуванчики дружно раскатятся.

Затрещит, заволнуется лес,

Одеваясь в зеленые платьица.

После зимних тревог воробьи,

Слабо веря, что кончилась стужа,

Чистят весело перья свои

На тропинке в весенней луже.

Пусть нам будет солнца так много!

Вы ему легко улыбайтесь.

Ну, смелее, весна, в дорогу,

Ей навстречу сердца, открывайтесь!

291

Утро съёжилось на крыше

В клочьях пенного тумана -

Это лето жарко дышит

Знойно-влажною нирваной.

Это нити золотые

Льются вниз, сжигая росы,

Словно россыпи хмельные

На волнах меня уносят.

И качаюсь я на вёслах

В изумрудной летней глади,

Камышей седые вётлы

Руки мне тихонько гладят.

Озорные паутинки

Прицепились на ресницы.

Тучи в голубой косынке

Машут мне, как будто птицы.

И киваю им от пашни -

Пусть зовут волшебной высью,

Замесив к весне вчерашней

В вёдра зной на коромысле.

Я ловлю его руками,

Я кружусь в его объятьях.

Мчится лето над стогами

В земляничном пёстром платье.

292

Эта осень, опять эта осень,

Время горьких потерь и разлук,

Моих локонов сизая проседь,

Поминальных сердец перестук.

Моя тихая светлая память,

Безутешная вечная грусть,

Погребальное алое платье

Цвета крови рябиновых бус.

Звон дождей в унисон со слезами,

Стынет с инеем первым душа,

Утыкаюсь в тебя, будто к маме

Прижимаюсь, почти не дыша.

Ты же, осени поздней ребенок,

За какие заслуги, скажи,

Обнимаешь меня ты спросонок

Так, что смерть облачается в жизнь?!

293.

(тавтограмма)

Мадонне молюсь,

Молча мысли метаю,

Мятежная мчусь,

Мимоходом мечтаю...

Малиновый мрак,

Море-марево, милый.

Мерцает маяк.

Месяц. Млечные мили.

Мгновение, миг,

Мановение, милость,

Мой маленький мир

Маргариты. Мне мнилось...

Мы млеем, мы - мёд,

Мимолетная младость!

Минует, мелькнет

Моя малая малость...

294

Давай, так:

Мне неважно, женат ты, свободен иль занят,

Среди тысячи лиц в каждом видится что-то твое.

Все пустяк,

Если взгляд мой при встрече твой разум туманит,

Магнитола в авто обо мне свои песни поет.

Пусть бардак

В голове, но бальзамом мне на душу нежность

Вся струится по венам! Становится легче дышать.

Ты - мастак,

Ты, как лекарь, врачуешь над сердцем прилежно,

К черту всех, кто твердит, что тебя было б лучше не знать!

Давай, так:

Мы не станем испытывать чувства на прочность,

Так скучать, чтоб отвыкнуть - опасно, грань слишком тонка,

Натощак

Пить любовь - это, знаешь ли, даже порочно,

Градус очень высок, тяжело устоять на ногах!

Зодиак

Говорит, что мы вместе - отличная пара,

Что все небо за нас, и предательски светит звезда,

Если ты не боишься сгореть со мной в этом пожаре,

Позвони, я услышу твое молчаливое «да»!

Давай, так...

295.

Если спросишь меня, что такое любовь,

Я, скорее всего, ничего не отвечу.

Вместо тысячи самых изысканных слов

Обниму тебя нежно за крепкие плечи.

Если спросишь меня, где так долго была,

Я тебе расскажу, как в надежде на встречу,

Я искала тебя, но любовь, как игла,

В стоге сена искать можно целую вечность.

В ожиданьи тебя я писала стихи,

Те, что скажут о главном в торжественный вечер,

Я молила святых отпустить мне грехи,

Задувая тихонько церковные свечи,

Я просила избавить тебя от невзгод,

От мучительной боли, болезней, скитаний,

Если все-таки в будущем встреча нас ждет,

Пусть не станет она для двоих испытаньем.

Если спросишь меня, как тебя я нашла,

Среди множества лиц, друг на друга похожих,

Ты был спрятан во мне, ты - мой дом, мой кишлак.

Ты коснулся меня, и мурашки по коже...

Я боюсь разбирать по составу "любовь",

Ни к чему нам с тобой эти пылкие речи,

Вместо тысячи самых изысканных слов

Обними меня нежно за хрупкие плечи...

297.

Листву срывает ветер с тополей,

Деньки осенние капризны.

Под восемьдесят – мамочке моей,

Умеет радоваться жизни!

Не просто в дачный дом

таскать дрова,

Растапливая печку, греться.

Пусть двадцать первый век

вступил в права –

От будней никуда не деться.

Привыкшая трудиться на земле,

Уехать в город отказалась.

И женской долей счастлива вполне,

Хоть с давних лет вдовой осталась.

И детям, внукам,

правнукам – всегда

Душа открыта нараспашку.

Прополота на грядках лебеда,

Где поздние цветут ромашки.

298.

Когда перестанут тикать

Лежащие в ряд часы,

Когда всё дойдёт до пика,

И все подожмут хвосты,

Когда вдруг замёрзнет солнце,

И сердце всё боль скуёт,

Ты светом своим в оконце

Растопишь печали лёд.

Ты будешь прекрасным светом

Меня и других согревать.

И если я стану поэтом,

То стану тебя воспевать!

Смотреть и писать как красиво

Шагаешь ты по мостовой,

Любить тебя, ждать терпеливо,

Когда ты вернёшься домой.

Ты скромно, слегка улыбнувшись,

Не станешь смотреть назад,

И с новой звездой разминувшись,

Мы вместе уйдём в закат!..

299.

Есть девушки звёзды,

Что светят лишь ночью.

Любить их непросто,

Светло с ними очень.

Есть девушки, дамы

Кровей благородных.

Живут всё мечтами.

Для принцев свободны.

Есть также колдуньи,

Чей взгляд столь манящий

Влюбившихся путников

Вводит в глубь чащи.

А есть только ты,

Что одна на планете,

Которой я эти

Слова как цветы

В венок белоснежный

Сплету аккуратно,

Скажу в бесконечность

Причём многократно:

«Понятно вполне (два плюс два есть четыре):

Нет девушки лучше тебя в этом мире!»

300.

Шумит восхищённая публика. БАЦ!

Силач вновь порвал свои цепи!

Его уважают, а бедный паяц

Живёт и горюет на свете.

Невеста ушла от него так давно,

А всё же когда-то любила.

Ему без неё было так тяжело,

Ведь только она так просила:

«Алёш, расскажи свои шутки опять,

Пройдись вновь смешною походкой!»

И лишь для неё он хотел так играть,

Как будто он вовсе не робкий.

Когда-то мечтал он на сцене блистать,

Но только в театре, не в цирке

Пороги училищ привык обивать,

Но там за придиркой придирка.

И внешность не та, рыжий волос горит,

Веснушки лицо всё покрыли:

«Наверное, клоун внутри вас сокрыт

Вам в цирк!» И мечты все остыли.

А он лишь хотел всей душою играть,

Он Гамлетом стал бы, Отелло!

Он в публике чувства желал пробуждать,

Но всё же нашёл себе дело.

Как клоуном он стал? То неведомо мне,

И как выступал он? Не знаю,

С годами мечты утонули в вине,

Обиду на мир подпитали.

И на представлении всем он сказал,

Когда снова шлёпнулся на пол,

Когда зал господ во всю мощь хохотал,

Крича: «Что ж ты, шут, не заплакал?»

Он грозно сказал, сняв с лица грим и грязь:

«Живите вы все, надо мною смеясь!

Для смеха не нужно отваги,

Конечно, снаружи я просто паяц,

А в сердце – великий я трагик!»

301.

Бушует ветер,

Море скалит свою озлобленную пасть

И точит зуб волна о берег,

И хочет взять чужую власть,

Падет в пучину гнева небо,

Земля себя смешает с дном

А ветер не найдет ночлега,

Как вечный странник и изгой,

Его безумного набега

Уже не будет ждать герой.

302.

В твои глаза смотрю и понимаю,

Что ты такой же точно как и я

Теперь я знаю, что зовут любовью,

А раньше было просто словом для меня.

Судьбе великодушной благодарна

За то, что подарила эту встречу мне,

За то, что легче жить я буду

На этой переменчивой земле;

За то, как солнечно в твоих глазах светилось счастье

И это было счастьем для меня,

Как хочется в твоих объятьях оказаться

И быть с тобой и только для тебя.

Ты мне не друг и не родной по крови,

Но как тогда я чувствую тебя

И почему душа к твоей стремится,

И плачет так как - будто то бы больна.

Мы близко так, но говорим пустое,

Совсем не то, что хочется сказать

А то, о чем молчим, терзает, волнует и не хочет отпускать.

В твои глаза смотрю и понимаю,

Что ты такой же точно как и я,

Теперь я знаю, что зовут любовью

И не забуду это никогда.

303.

Гоним мучительной тоскою

Ты вспоминаешь обо мне?

Бродить любили при луне,

Нам освещала мрак бездонный

Немая спутница везде;

Ты был как мальчик несмышлёный

И все шептал: К звезде, к звезде..

До дрожи в голосе ты клялся,

Что будет вечно длиться ночь

И все сильней в нее влюблялся

Себя не в силах превозмочь.

Твой взгляд ловила мимолетно,

Был страсти полон и тоски;

Прочесть в глазах пыталась тщетно,

Что гложет душу изнутри.

Не знала я, что было поздно:

Безумство верною рукой

Уже сжимало разум твой-

Ты рядом был, но был чужой.

304.

Осколки солнечного света

Я на закате соберу

И для тебя частичку лета

В своих ладонях принесу.

Пускай теплом они ласкают

Твою усталость день за днем

И жизни путь пусть освещают

Своим живительным огнем.

Не станет места для печали

В твоей измученной душе;

Как долго счастья мы искали

И как не скоро обрели.

305.

Где ты бродишь, путник милый,

Что в далекой стороне

Топчет пыль твой конь ретивый,

Шею гнет к чужой траве;

Иль тебе не хватит мочи

Повернуть его назад,

Почему отводишь очи,

Твой уже не весел взгляд.

Уезжая вдаль от дома

Сам не ведая куда,

Час от часа, год от года

Все стремился ты сюда;

Так возьми коня за гриву,

Дерни волю за узду,

Он помчит к земле родимой

Взглядом меряя версту.

306.

В моих мечтах твой образ милый,

В глазах горит огонь любви,

Какой ты обладаешь силой,

Что сердце рвется из груди.

Тебя хочу, о мой любимый,

Руками нежности обнять,

Касаться струн души игриво

И прядь волос твою ласкать.

307.

Я в суматохе дня шального

Так часто думаю о Вас

И для себя прошу немного:

Скупых лишь только пару фраз.

Мне видеть Вас уже довольно

И воздухом одним дышать,

Коснуться взглядом Вашего невольно,

Забыться днем,

Чтоб ночью крепко спать.

Мой разум говорит отречься,

Упрямо шепчет сердце о любви;

Пускай пока нас разделяет вечность,

Я знаю, от судьбы нам не уйти.

308.

Лес, как брошенный бродяга

Запорошен белой мглой,

Ель прогнулась над оврагом

В белой шапке меховой;

Торопливыми шагами

По скрипучему снежку

Пробежал мороз сердитый,

Подбавляя холодку.

Под пушистою мохрою

Лес, задумавшись, уснул,

Только редкою порою

Слышен вьюги снежной гул.

Бирюзой горят снежинки

В лунном свете голубом,

Это зимушки слезинки

Заковал мороз ледком.

Ветер кружит их

И дразнит злой мороз еще сильней,

Он ,мальчишка, безобразит

С старым дедом, дуралей.

Где ж ему не разгуляться,

У березки в час любой

Можно в волю наиграться

С снежной деда бородой.

Он, проказник, треплет ветки

Молодой еще сосны;

Раззадорившись, украдкой,

Рассыпает ей банты.

309.

Когда родился ты, счастливая

Сказала я: «Какой он маленький,

Какой он миленький и славненький,

Чудесный мой, родной малыш!»

И для тебя пелёнки шила я

Из простыни, чтоб мягче, старенькой,

Ты улыбался – сердце таяло.

Ждала, вот-вот заговоришь…

И на руках тебя носила я

Сначала через двор наш в ясельки,

Потом вела за ручку в садики…

Как быстро вырос ты, малыш!

Тебя, мой мальчик, научила я,

Чтоб делал всё всегда старательно.

Ты вырос добрым и внимательным,

И мой завет всегда хранишь.

Ты сильным стал, совсем мужчиною.

А я мечтала – обязательно

Такой же чуткий и внимательный

Родится внук. Ведь это – жизнь.

Пройдёшь дорогой светлой, длинною…

Но вот кричу тебе в отчаянье

«Не оставляй меня, мой маленький,

Очнись, пожалуйста, очнись!»

Ты спас детей, горевших заживо.

А сам… А сам… Прости, мне, мальчик мой,

Что без тебя я стану старенькой,

Что мне уже не позвонишь…

В моих глазах навечно – зарево,

А в нём десятки, сотни маленьких,

Ты жизнь свою, сынок, отдав за них,

Над миром огненным летишь…

310.

Есть стихи, как будто позывные –

Точка, точка, пауза, тире.

Главное, что чувства в них живые,

Заставляют сердце вновь гореть.

Есть стихи как клятвы. В них нетленны

Совесть, честь. Не всякий их поймёт.

Но они поистине бесценны,

Потому что в них живёт народ.

Есть стихи – подобие похлёбки:

Мало сути, много в них воды.

Есть и те, что не понять без водки,

Да и с водкой…Смесь белеберды.

Есть как воздух свежий. Их вдыхаешь

Грудью всей. Они легки, светлы.

Даже не слова воспринимаешь,

А межстрочье, смыслу вопреки.

Есть как ручейки, а есть как море,

Столько мощи в них и глубины.

Есть такие нежные, как зори,

Есть как раны – горести полны.

Разные они у всех поэтов.

Через призму собственной души

Каждый пропускает лучик света,

Так вот и рождаются вирши.

Иль стихи. А иногда шедевры.

Творчество – талант плюс тяжкий труд.

Не у всех выдерживают нервы.

Далеко не каждого поймут.

Но сквозь рифы разочарований

И сквозь камни недругов пройдя,

Пишут, как в грядущее послания.

Просто… это лишь на первый взгляд.

Кто их вспомнит? Скажут: «Рифмоплёты!

Сколько их повсюду развелось!».

Но поэты – все в душе пилоты,

И летят они миры, пространства сквозь.

311.

С детских счастливых и солнечных лет

Помню я мамины нежные руки.

Мама готовила вкусный обед,

Я же играла с подружками в куклы.

И у кроватки, склонившись ко мне,

Пела мне мама молитвы и песни,

Гладила тихо меня. И во сне

Как я боялась, что мама исчезнет!

Мамины руки порхают весь день:

Гладят, стирают, готовят и вяжут.

Им до заката трудиться не лень.

Только глаза об усталости скажут.

Мамины руки минуту найдут,

Чтоб приласкать и утешить в печали.

Труд материнский – божественный труд.

Но за него не вручают медали.

Мамины руки в узорах морщин.

Только не знают, как прежде, покоя.

Мы суетимся, куда-то спешим,

Ищем высокое и неземное.

И забываем так часто о них,

Самых заботливых, нежных и добрых.

Маминых рук прикоснитесь на миг

И расцелуйте святые узоры.

312.

Девочка, пожалуйста, живи! Рано тебе, милая, сдаваться, Если за плечами - только двадцать, И вся жизнь, и счастье впереди.

Боль? Ну потерпи! Она не вечна. Боль отступит, только ты поверь. Знаешь, в этой жизни быстротечной Невозможно избежать потерь...

Только ты, мой ангел, не сдавайся. А диагноз твой - не приговор. Что бы ни случилось, улыбайся, Всем назло, судьбе наперекор.

Смерть...она придёт. Но только позже, Думаю, лет этак через сто. И впадать в отчаянье - не гоже. Слушай только жизни вечный зов!

Лет так через двадцать или тридцать Будешь вспоминать, как страшный сон То, что заставляло тебя злиться, Эту боль - везде, со всех сторон.

Девочка, пожалуйста, борись! Всё проходит. Знай, пройдёт и это. Впереди, поверь, ещё вся жизнь, Новые закаты и рассветы.

Счастье встретишь и свою любовь. По-другому просто невозможно. Хочется сказать так много слов... Ты - живи! Всё прочее - ничтожно.

Девочка, пожалуйста, живи!

313.

Снег вяло падал мне на плечи,

И попадал за воротник.

Гуляя в парке в этот вечер,

По тропке тихо шёл старик.

Ступал он медленно, степенно,

Мы взглядом встретились на миг,

И тут узнала я мгновенно

До боли мне знакомый лик.

И ожили воспоминания,

Любви несбывшейся мечты.

Здесь я услышала признание:

В своей любви мне клялся ты...

В кулак собрав остаток воли,

Я лишь ускорила шаги,

Вслед прошептала поневоле:

«Ему ты, Боже, помоги!»

Он уходил, сутуля плечи.

Знакомой тропкой уходил...

Темнее становился вечер,

И снег валил, валил, валил...

314.

Я помню всё, отец, как было,

Когда вернулся ты с войны...

Нет, ничего я не забыла

С той давней, памятной весны.

Как солнца луч среди метели,

Вернулся с трудного пути...

В своей простреленной шинели

И с орденами на груди.

Ты поднял нас с сестрой на руки

И крепко мать расцеловал.

Мы истомились от разлуки...

Свой вещмешок ты развязал...

Со дна извлёк кисет с махоркой,

Пропахший дымом котелок,

Для нас сберёг ты хлеб прогорклый

И мыла крохотный кусок.

Ещё в мешке была тушёнка.

Мне вкус её не передать.

Изголодавшие девчонки

Во сне о ней могли мечтать.

Давно мы выросли с сестрёнкой,

Смотрю я прошлому вослед:

Приход отца и вкус тушёнки

Я буду помнить много лет.

315.

Росный запах мяты, травный дух лугов...

Сена ароматом тянет от стогов.

Скошенные травы. Колко босиком.

Звонкие дубравы, гулкий шум ветров.

Не охватишь глазом ширь небес, полей.

Не упомнишь сразу всех озёр, морей...

Всё знакомо с детства, всё моя земля.

Всё моё наследство, Родина моя!

316.

В сиреневом налёте ветви клёна,

Зашторена туманом синь небес.

В весеннем буйстве, хрупком и зелёном,

Хочу увидеть сад, поля и лес!

Душистой почки тополя и клёна

Почувствовать особый аромат,

Как ручейки сбегаются к затону,

Как птицы ошалело гомонят...

Зимы - старухи жалкие потуги,

Седые космы тающих снегов

Не заглушают зов весны. Подруги

Её - Надежда, Вера и Любовь.

Надежда светит нам в ночи, в дороге.

Без Веры нет и счастья на земле.

Любовь - пусть вас встречает на пороге.

Горит, как яркая звезда во мгле!

317.

Грусть, тоску свою завяжу в платок.

Брошу. Пусть его унесёт поток!

Одиночество...Только сердца стук.

Снов пророчество! Где ты, милый друг?

Счастья, радости... Ой как хочется.

Я у пропасти. В одиночестве.

Что загадано, пусть всё сбудется.

Счастье, где оно? Не заблудится!

Встречу милого. Так его ждала.

Любить, миловать - так лишь я б смогла!

318.

Кисловатый привкус теста,

Запах хлеба, печки жар.

На столе для хлеба место...

Первый ломтик, вкусный пар.

Взял краюху хлеба в руки.

Тёплый хлебный дух вдохни.

В радости ли, в горе, в муке

Хлеб ничем незаменим!

Ведь голодный в час свой смертный

Шепчет, губы приоткрыв:

"Хлеба, хлебушка...", - заветный

вкус и запах не забыв.

Мир и хлеб - основа жизни.

Мир и хлеб - неотделим.

Мир и хлеб - твоя Отчизна.

Верность им всегда храни!

319.

Воркуют голуби в моём окне.

Голубке голубь сладострастно шепчет

О тёплых днях, о счастье, о весне...

И солнышко для них всё ярче блещет.

На улице февраль, за окнами мороз.

Но чувствую я пробуждение природы.

Оно во всём. И в почках всех берёз,

В земле, весенние начать готовой роды.

Сначала народятся ручейки,

Объединятся в мутные потоки.

Вот панцирь ледяной снесён с реки,

В стволах берёзок заструились соки.

Вот первый листик вырвался на свет.

Подснежник голубым сияет глазом.

Пусть всё покрыто инеем в рассвет,

Но первый луч его растопит сразу.

Всё пробуждается: Земля и Человек.

Всё обновляет мудрая природа.

Всё это жизнь. Она за веком век

Уводит в вечность годы и народы.

320.

Словно набат, грудь и мысли расплющило.

Кто виноват, что так мало отпущено?

Что приговор твой без всяких окольностей:

"На операцию!" Тут не до вольностей.

Ты растерялась. Всё так неожиданно.

Ну а для медиков - просто, обыденно.

Жалость хватает за горло...Прострация.

Тихо. Без шума. Идёт операция.

Срочно на стол. Лампы, простыни, лица...

"Ты не волнуйся." Врач в маске склонился.

"Глубже дышать. Будет больно. Укол.

Давление в норме", я вдавлена в стол.

Тело моё, не моё, не живое.

Эхом стотысячным вдруг: "Будь спокойна.

Вовремя всё. Будешь жить. Только выдержи.

Только борись. И, пожалуйста, выдюжи!"

321.

Ощущаю твои ладони,

Нежность губ, сильных плеч размах...

Эх, несут меня резвые кони.

Чувства рвутся. Не ведом мне страх.

Не боюсь я сорваться, разбиться.

Пусть короткое счастье моё!

Это ж надо такому случиться?

Влюблена. Всё, что в прошлом - быльё.

Может быть через чур откровенна,

Не кокетничаю, не таюсь.

Не юлю, не хитрю совершенно.

Может, слишком уж я тороплюсь?

Но ведь годы. А их немало -

Пролетело и вёсен, и зим.

Я б - твоею судьбою стала.

Ты - дыханием, солнцем моим.

Вот поэтому так я скучаю.

Встречи жду. Жду сейчас, не потом.

Мы ведь две половинки, я знаю,

Так уютно нам будет вдвоём!

322.

О берёзке - русской, белой, тонкой

Столько песен, ласковых и звонких.

Не представить землю без лесов,

Без берёз, без птичьих голосов!

Паутина, кружево ветвей,

До зари волшебник - соловей,

Заусенцы, нежный шёлк стволов,

Шёпот заблудившихся ветров.

Как у стройной девушки осанка,

Как весна ты, в сарафане ярком.

И щемит, тоскует моё сердце,

Если долго мне с тобой не встретиться.

Напоишь весною сладким соком,

Осенью - цветной листвы потоком

Ты меня обсыплешь, зачаруешь,

Скажешь, как о лете ты тоскуешь.

Я к ногам берёзки припадаю.

Ты моя краса, моя родная...

Ты мой дом, моей души частица.

Никогда с тобой мне не проститься.

Если и прощусь, то не надолго.

Снова приведёт к тебе дорога.

Здравствуй! Затрепещешь ты листвою,

Словно скажешь: "Я всегда с тобою!"

Русский край, берёзовый и звонкий.

Ты сроднился с ней, с берёзой тонкой.

Приросла и я к ней на приволье.

В ней и грусть, и радость, и раздолье!

323.

Ты считай, что меня не было, Что я сон или... галлюцинация, В пустом магазине заброшенном Досталась тебе по акции.

Всё, со мною что было связано, Выкинь в мусор... пусть забудется, Ведь мечты, что когда-то строили Никогда уже не сбудутся.

И те чувства, ко мне питавшие, Всё не правда... лишь ложь да шуточки, Наслаждайся своею жизнью ты И не трать на меня ни минуточки.

Не звони мне ночами тихими, Всё с дождями прошло и... смыло, Я твой сон или галлюцинация, То, что помнишь - не с нами было!!!

324.

Она любила вишни в шоколаде, Бокал вина, и иногда коньяк. Был романтизм в её натуре, Всё остальное было для неё пустяк!

Она любила свечи на комоде, Букеты роз, и запах шоколада, Прогулки тихо ночью под луной. И большего, казалось, ей не надо!

Она любила свежую клубнику, Что вырастил садовник за углом, И капли падающие на руки

Когда сидела за своим окном!

Она любила пенье птиц, И зелень непорочную весною, А так же хороводы снежных игл. Была довольна каждою порою!

Она любила поцелуи алых губ, Любила - когда любят оба! Что можно мне ещё сказать о ней, Ведь это романтичная особа!

325.

Я чужая! Ты меня не знаешь. Не хочу тебе я сниться тоже. Я люблю, когда ты улетаешь. Видишь, я с любовью так не схожа.

Я чужая! Мы с тобой не вместе. Не хочу банальности во взгляде. Я люблю, когда чужой невесте: -Выйдешь? - говорит парнишка сзади.

Я чужая! Ты чужой быть может. Не хочу я знать такое чувство! Я люблю, когда другим поможет Вечное любовное искусство.

Я чужая! Мы друг другу горе, Не хочу быть благодарной чуду. Я люблю быть птицей на просторе, Выйдешь, ну а я тебя забуду.

Я чужая! Нам уж не встречаться. Не хочу нуждаться я в опоре. Я люблю с тобою не венчаться. Видишь! Истина рождается лишь в споре!

326.

Скоро осень! Настанет пора, Буду краски меняться на охру, И прогонит листву со двора Ветер северный, грязный и мокрый!

Лужи! Капли воды из небес Льются словно из красочной лейки, Словно маленький черненький бес Всё расставил по ровной линейке!

Словно красок, совсем ни каких Нет у осени в этих пейзажах, А ведь осень нам громко твердит: «Вся палитра в моих экипажах!»

Листья красные есть в закромах, Зелень трав луговых непреклонна, И прозрачная гладь на прудах, Отдает синевой небосклона!

И закружит сначала зима, Сменит осень своим чередом, Весна, лето, и снова она Осень, осень стоит за окном!

328.

Элитные дамы в нарядах от Гуччи, Вокруг собирают поклонников кучи. В шикарных машинах премиум - класса, Хотят походить на них девушек масса. У них на плечах висят шубы из меха, А кто в дермантине, достоин их смеха. И сумки из кожи красивой питона, Еще крокодила, с речного каньона. Дома у них метров квадратных по тыще, В них можно дать кров не одной сотне нищих. Летают на пляжи Ямайки, Майорки, А люди простые на дачу с помойкой. Их кавалеры одеты с иголки, Жизнь вся показная, и нету в ней толку!!!

329.

И снова серость. Дождь стеной. И москвичей спешащих лица. День в серой шапке надо мной Застыл в слезах, не суетится. Он пуст, он холоден, продрог, Устал и не найдет дороги К тому, кто пустит на порог, Не вытерев о душу ноги. Он собачонкой на траве

Свернулся, не ища приюта. Как много этих дней в оскве, Не принятых никем поуда! Их селит взгляд людско в листву, Как пленников наземно стужи. Никто не нужен никому И городу никто не нуже. Лишь дождь струится о стеклу, Смывая очертанья кря

... Вот так и я день проживу, Себя в других не принимая.

330.

Огромные искры на зелени поля и солнечных шапочек ласковый ряд. Попасть в одуванчики – лучшая доля, и, их собирая, испортить наряд. Сплести как корону венок золотистый, и в травы упав, ощутить облака особенным чувством возвышенно-чистым... Теки, одуванчиков желтых река! Качайте меня, облака-недотроги, и божьи коровки, слетайтесь пастись на этой короне, где желтые боги пыльцой в волоса обещали вплестись!..

331.

Вот шаг, еще полшага. Быть может, я взлечу? Вот взмах – лети, бумага, Я этого хочу! Летите, сны и строчки, Созвучия, слова! Не ставит небо точки. Лишь прорастет трава Над тем, кто не летает... Кто лег давно, устав. Он сны других листает Руками тонких трав. И тянутся, как дождик, Нанизанные вверх Рябин багряных грозди Созвездьями для всех. Качнется, вслух читая Стихов негромкий глас, Рябина как живая – Марина среди нас...

332.

И для плаща в прихожей вбили гвоздь. И целый мир взвалили мне на плечи. Борис Рыжий. В этот вечер не будет Луны. Черный кофе как омут притянет. И вдоль крыши ребристой спины Бесконечное небо настанет. Будет серым его макинтош С необъятною тучей в кармане. И блеснет неожиданный нож - Тонкий месяц в холодном тумане. "С кем ты будешь дружить и водить?" Выпирают антенны-ключицы. Шерстью черной полночная нить Намотала полмира на спицы. И такая внутри пустота, Что взвалили на плечи всю вечность! Только, видимо, вечность не та... И простудой во мне - человечность. Я ей чай и домашний уют, А она - вновь попросит ристретто: Ей Луну как чизкейк подают И на гвозди сажают за это. Сняв два странных крыла со спины, Падший ангел меня не осудит. В этот вечер не будет Луны. А на утро и Солнца не будет.

333.

В форпосте огненного утра Горит расщелиной гора. Неспешный воздух входит мудро В два легких – внутренних крыла. И расправляет все, что раньше Похоже было на клубок. И мысль бежит, как взор вдоль пашни, В долине гор. И входит бог Внутрь карты твоего безбожья,

Прощая, жалуя, любя. Все, что вне гор – все было ложью, В которой не было тебя И луч с расщелин расскает Последней темноты олот. И строчка к горлу поступает И сотней нот в тебе живет.

334.

Шаг за шагом, Чтоб снова осилить подъем. Шаг за шагом – Рождается новая суть. Это утро и то, Что обещано в нем – Моя новая жизнь. Не могу как-нибудь. Я глазами цепляюсь За горы вверху, Я душою тянусь Осознать, ощутить То, что там в вековом Неподвластном снегу Я могу только сердцем Своим растопить. Шаг за шагом. Но ввысь убегает гора. До вершины всей жизни Не хватит дойти. И спокойно-презрительно Смотрят снега Как сбиваюсь, сдаюсь, Устаю на пути. Я не первая, в ком Покорителя суть. Не последняя, кто Снова в горы пойдет. Утро. Свежести Полная грудь И маршрут, что в снегу Не проложенным ждет...

335.

Ты должен прыгнуть. О небо еще никто не разбивался. Рената Литвинова. В одном прыжке без притяженья Три сотых от секунды есть. И небо, словно в услуженье, Благую посылает весть: Еще никто не разбивался В своем стремлении к небесам. Разбившийся земли касался. И он виновен в этом сам. И потому земною славой Не утруждай своей души. Пиши стихи о самом главном. Картины как стихи пиши. Твори шедевр, пусть кулинарный, Из взбитых сливок-облаков. И шли к чертям легко и плавно Всех заземленных дураков!

336.

Пройдет, как талая вода. Впитается в землицу вешне Моя печаль, моя беда, В глазах скрываемая внешне. Березовый прольется сок, От холода освобождая. И солнце выстрелит в висок. Весна придет. Совсем другая. К совсем другой. И без меня, Раскачивая ветви ели, Прольется птичий хор, звеня На ветках словно на качели. Подснежник синью зацветет. И хрупкость лепестков вручая, Влюбленный парень поднесет Цветы возлюбленной. Другая, Уж не моя, объединит Весна надежды и стремленья. И счастье жизнью заболит Уж не в моих стихотвореньях. И все-таки... Я здесь была. И я была не раз причастна К мгновеньям, словно орденам, Простого жизненного счастья. К рассветам. К трелям соловья. Трава объятья раскрывала. И ветер обнимал меня. И море в губы целовало... И дочь сидела на руках, Ко мне с любовью прижимаясь... Спасибо. И во всех стихах Родная речь жила, сливаясь. Как много было мне дано! Спасибо! Пусть берут иные Из рук пьянящее вино И смотрят в дали голубые. Уходят в лес, поля, моя, Любуясь красотой мговенья. Я здесь была. И про меня Любое их стихотворенье!

337.

Дрожу, телефон держа. Голос - твоя душа, В динамике чуть шуршит, Нежностью ворожит.

Держу телефон, дрожа, Чтобы твоя душа Надёжно держалась в нём, Чтобы всегда вдвоём Стремились на зов гудка Души в полёт звонка.

338.

(телестих) Мой милый! Нежности оплоТ! Необычайной красотЫ Улыбки росчерком простыМ Коснись души моей теплО. Люблю, всю душу раскровЯ! Ах, слепота - любви изъяН! Не вижу я угроз в тебЕ. Пусть даже прячешь в сердце ноЖ - Не важно! Слишком сладокплеН Упругих плеч. Мне сужденО Томиться в нём, забыв вопроС: Надёжен ли рук нежных плоТ? Ведь сердце в милый плен сдалосЬ!

339.

Не вечен в сердце май. И слёзы Ждут часа своего, пока Не схватят лютые морозы Его. И горькая река Затопит бездну чувств. Утратят Глаза свой блеск. С поджатых губ Сойдёт с осенним дымом радость. Как, ветер времени, ты груб! Как быстро розовые щёки Теряют весь румянец свой! Под бурями судьбы жестокой Мы никнем скорбною главой. Мы тайно верим небу, чуду, Молясь вдали от зорких глаз, Но на плечах сомнений груду Безбожно множит каждый час. Мы ищем счастия не с теми, Свой цвет весны растратив зря, Но исступлённо-свято верим, Что вечное творим, любя.

340.

Разлука учит быть мудрее, Узлы любви стянув сильнее. Разлука есть причина встреч. Пути разводит, чтоб сберечь Двух душ кармические связи. Мы все друг друга пересказы. Мир полон тайн, бессчётных звёзд, Неразделимостей и сходств.

Несправедливо поделили Планету - целое разбили. Пускай пути сегодня врозь, Но обогнув земную ось,

Душа найдёт родную душу. Хранит космическая стужа Миры внутри бессчётных звёзд Неразделимостей и сходств.

341

"Не боли у него, не боли," - У окна я лучу помолюсь. Ведь, когда от него я вдали, Обогреть не могу - и боюсь, Что коснётся его вдруг печаль, Что покроется коркою льда Его сердца горячая сталь, Что беду принесут холода. Я от боли его заслоню, Ведь звезда, что мерцает вдали, Слышит, как неустанно молю: "Не боли у него, не боли!"

342.

Я верю нежности твоей И клятвам тёплых губ. Объятья времени тесней Тела двух душ сольют. Я буду ждать, как берега, Ждут верную волну. Признаний тайных жемчуга На самом дне блеснут.

Секреты света, бытия Живут в твоих глазах. И всё, что в сердце скрыла я, - В стихах, как в зеркалах.

343.

Этот мир сомнительно нежный, Этот мир ослепительно снежный Так прекрасен в непостоянстве И своём утончённом убранстве. Этот мир нас лаской не будит, Сердце грубым дыханием студит. И в фальшивой ноте молящей Слышен ангелам голос пропащих.

Ветер вьюжит, нас уверяя, Что возможно, следы не теряя, В мире, где сомнительно снежно, Полюбить ослепительно нежно.

344.

Посреди нелюдимой зимы Ничего нет ценнее тепла Человеческих рук - обними, Чтобы вьюга разнять не могла, Меня, друг, как никто никогда.

Ничего нет важнее того, Для чего не находим мы фраз,

Что мы ценим сомненьям назло, Что ни жизнь не отнимет у нс, Ни смертельный торжественый час.

Посреди бесприютных людей Ничего нет ценнее дорог,

Что ведут к нам сердечных друзей, В наш приют беззаботны тревог - Дом души, где всегда гостит Бог.

Ничего нет важнее того, С чем не страшен приход холодов, Отчего и легко, и тепло, Что хранят звуки этих стихов - Веру в дружбу и веру в любовь.

345.

И звезды позабудут как дышать, Когда ты не придешь тропой весенней, Не оживет замерзшая душа, Недели промелькнут без воскресенья, Подснежник не восстанет из земли, Земля не принесет плода земного, Где губы равнодушные твои Не вознесут единственное слово. Так лебединой пары меркнет стать, Из глотки хлынет кровь от потрясений, Так звезды позабудут как дышать, Когда ты не придешь тропой весенней.

346.

Я любила тебя, как брата,

Голос сердца расслыша твой.

Одиночество ль виновато,

Дорогой?

Я спешила тебе навстречу,

Ты навстречу ко мне бежал...

Разве правда, что время лечит?

Наповал...

Наповал убивает время,

Да сгорают в огне мечты.

Расстояния и сомненья

Немоты.

Мы скрепили союз молчаньем,

Кровью сердца подписан пакт.

Нам не верилось в расставанье,

Это - факт.

И не верили мы в приметы,

И не верили в суету.

За весной убегало лето,

Мы - во тьму.

Нам казалось, судьба - подруга

Нам подарит подругу-жизнь,

Впереди - яркий сад, не вьюга...

Миражи...

Миражом оказалась встреча,

Ожидания - миражом.

Некто в черном подсек, калеча,

Как ножом.

Не услышать ни слов, ни песен,

В черной рамочке - фотошат*.

Без тебя мир остался пресен,

Милый брат.

*Фотошат (англ - photoshot) - фотография

347.

не отпускать любовь ни в ночь, ни днем, рука в руке хранить души рассветы, морозные разливы не причём, чтоб только ведать где ты, где ты, где ты.

по памяти дыханье ощущать, и губ твоих несмелое касанье, припомнить сказку... луг... опять, опять и прорастать тобой, незримой тайной.

не отпускать любовь ни в дождь, ни в снег, твоих шагов знакомое звучанье, твой смех родной, любимый, сочный смех, искринки глаз...с поэзией свиданья...

но - отпустила... снегом занесло и скрыло все, что было сердцу близко. и нет тебя... газетный некролог и горькая из прошлого записка.

348.

Необратимость... горькая волна, что душит, забивает рот хамсином*, и сдавливает глотку тишима, спасенья - без - огнем неугасимым. Он выжигает все: и дол, и сад, мечты сгорают и ложатся пеплом.... к чему они? горят себе, горят и отгорают глупо и нелепо. Необратимость... вспять не развернуть твои глаза, улыбку... все, что было... Сгорела жизнь и камень лег на грудь... Безмерной ношей сношенного тела.

*Хамсин – горячий ветер с песком из пустыни .

349.

В Небесной Книге выписанный путь: На пра... на ле... И некуда свернуть. Кричало сердце "Да", а вышло "Нет". Свобода воли прячется в кусты, И в этом страхе тоже, тоже ты, Твой личный выбор - есть небес сюжет.

Дорога жизни - странный серпантин, То вниз, то вверх, но он всегда один И нет других путей в твоём мешке. И тянется единая тропа, Что просто именуется "судьба", Дорогой тяжкой или налегке,

Как повезет. Мы встретимся с тобой (В какой по счету жизни, дорогой?) Как и всегда неловко, на бегу. Над нами посмеется старый Бог. Он мог бы изменить... но и не мог, И мы опять влетаем в дежавю.

Ах сколько, сколько памятных картин Рисует сердце. Вьется серпантин, Но делится наш путь на пра... на ле... Кому - куда. Лишь свет лица - пятном Удержится душой, но и оно

Погаснет, как маяк во мраке лет.

350.

Так безутешно плакал дождь, Гноились всплески пузырей... Все верилось, что ты придешь, Вернешься из беды своей, Что просто - осень и печаль, (Печать осенняя - тоска), Что просто ветер сносит даль За край Земли, за облака...

Неистовал угрюмый дождь, Чернел хитоном палача, И та, чье имя не тревожь,

Косила со всего плеча...

В припадке бился черный дождь, В агонии метался ты. Я так ждала, что ты придешь... Не вышел ты из черноты.

351.

Она составит строчки в столбик, ровняя буквенный букет, подвинет рифму, чтоб свободней ложились "да", сменяя "нет", отдернет шторы на окошках, торшеру доверяя свет, как свой "привет". И будут дни сменять рассветы и ночь ложиться по краям, а солнце середины лета укатит в боль осенних ям, листва осеннее шуршанье отдаст тугим календарям, да видно - зря. Рассыпятся стихи, как карты, как несложившийся пасьянс, так неудобные плацкарты не купят в неурочный час... а корабли на рейсах дальних не смогут лечъ на нужный галс... огонъ погас. И неудавшиеся строчки путъ не укажут кораблю, букет завянет в вазе, ночи поглотят звезд весенних люкс, а саксофона звук глубокий навеки отыграет блюз погасших люстр.

352.

Перебирая пальцами дожди, В которых мокнут прошлого страницы, Услышу ненавязчивое "жди", Где время отошедшее струится. Твои шаги то тише, то сильней... Так бьются капли в каменные плиты, Как монолог из прожитых скорбей Дрожит, дробится горечью умытый. И годы вдоль по памяти плывут, Со временем не совпадая мыслью, Мечтаний недоигранный этюд, Миниатюра бьющегося смысла.

353.

Не бывает радуги без слез, Не бывает радости без грусти, Но бывает так, что в сердце пусто. Не живите в мире снов и грез.

Не бывает музыки без нот, Не бывает счастья без потери, Разве различить всегда сумеешь- Если не познаешь каждый плод!

Не увидишь звезд при свете дня, Не понять любви без проявленья. Пусть научит каждое мгновенье- Зажигать свечу и без огня.

В нужный час ты многое поймешь. Пусть надежда порождает веру И тогда, огонь зажечь сумеешь- Да такой, что не погасит дождь!

Не найти дороги без любви- К счастью очень тесная дорога. И ведет она по жизни к Богу, А для Бога - мы всегда свои!

Не бывает радуги без слез... И грустить поэтому, не стоит! Ведь у жизни есть свои устои- Дождь прошел и нашу грусть унес!

354.

Пасхальный благовест звучит в Церквах И вся земля теперь любовью дышит! Христос Воскрес! И в этих двух словах - Наш смысл бытия! Спасенье свыше!

Христос Воскрес"! - мы слышим в пеньи птиц... Как благостны пасхальные старания! Иду по городу среди счастливых лиц, Величием сияет утро раннее!

Христос Воскрес"! - шумит зелёный лес! И сердце в умиленьи замирает... Христос Воскрес! Воистину Воскрес! Для всех открыты ныне двери рая!

И празднует, ликует весь народ - Даря всем близким пасху освящённую! Любовь свою пусть каждый вознесёт К святому Алтарю Нерукотворному.

И славится родная наша Русь, Пока в молитвах к Богу обращённая Стоит, не прогибаясь! Я горжусь, Что ты из пепла вечно возрождённая!

355.

Невозможно всегда улыбаться! Ты прости, что я часто грущу… Не могу я фальшиво смеяться И сквозь слезы твердить: «Я прощу»!

Пусть печальная, грустная, все же – Есть немного тепла в душе… Я сегодня на льдинку похожа, Но к весне я оттаю уже.

Буду солнцу в ответ улыбаться И осушит мне слезы лучом!

Разве я не умею смеяться, И ценить, и любить горячо

Если трепетно сердце бьется… Если ранят мне душу слова– Тот, кто любит, не отвернетя… И не скажет: «Она не права.

Не бывает в любви виноватых! Есть лишь гордость, обиды крик! В полосе дождевого заката Я ловлю на себе прохладу Увядающих с нами гвоздик…

Мне, быть может, тебя не хватает… Но, об этом молчу иногда, Лишь печальные строки слагая На газетном кусочке листа…

Не спеши больно ранить словами: «К твоей грусти привык я уже»! Все мы ходим под небесами И лишь Бог знает, что в душе…

Капли слез на руке, но отчасти, Хоть семь раз ты опять отмерь! Я умею быть настоящей! Разве это не ценно теперь?

Разве душу не рвут сомнения? Я - не робот, я – человек! Вспышка света! В ночи – мгновение… Для двоих – долгожданный снег.

Мое сердце любовью дышит, Значит, светом душа полна!

Как любая травинка слышит, Что опять родилась весна!

Так и любящий слышать может… И без слов – по глазам понять. Пусть обида порой, сердце гложет… Я молюсь у святого подножя За великую благодать!

356.

Я приду к тебе маленькой тайной В дымке старых туманных зеркал, Иль тропинкой - истоптанной, дальней Средь зубчатых таинственных скал,

Или смехом растаю, как эхом, Или звонкой капелью прольюсь... Иль убожеством - всем на потеху. Я стерплю. Как всегда, улыбнусь;

Я растаю как снег и как льдинка, Возрожденная, с ветром сольюсь, Над рекой прорасту я травинкой И неистовым ливнем прольюсь,

В небеса я ворвусь, словно птица, В их прозрачную звонкую синь, Я письмо, телеграмма, страница, Ты прими, ты прочти, не отринь!..

Или, может быть, просто ладонью По лицу проведу твоему... Стану радостью в сердце и болью. Я смогу. Я приду. Я приму.

357.

Сколь много дано и попущено Богом…

Бывает, что в теле больном и убогом,

Что крест свой по жизни несет, чуть дыша,

Как дар, лучезарная светит душа.

Бывает иначе – живет богатырь,

И ростом-то вышел, да вроде, и вширь,

Да только душа, вот душа мелковата…

Добром и любовью отнюдь небогата.

Бывает и так – в грубом, кряжистом теле

Душа благородного мужа на деле,

А в теле изящном, убогом и тонком –

Убогая, злая, больная душонка.

Бывает, в старухе, с невольным укором –

Душа молодая, с веселым задором!

А в юноше томном (ему двадцать лет) –

Душа уж иссохшая, словно скелет.

А в том, у кого еще мало силенок –

Ведь это наивный, невинный ребенок,

Душа – словно небо! Душа – словно море!

Сияет, как солнечный луч на Фаворе!

О сколько же их (о, читатель, послушай!)

Ничтожные есть – и кристальные души,

Есть души великие, есть и пустые,

Есть грешные души и души святые…

Как много дано и попущено Богом.

Ведь в самом грешнейшем и самом убогом,

И в самом презренном, кто есть на Земле,

Душа чья черна, пребывая во зле;

Живет все ж надежда свой путь убелить

И душу любовью свою исцелить.

Открой же, душа, то великое знанье –

Есть Божия милость и есть покаянье…

Всю жизнь нас к себе призывает Господь.

Когда ж покидаем мы бренную плоть,

Прощаясь с друзьями, любимой семьей,

С прекрасной и грешной родимой Землей;

С любовью пройдя предначертанный путь,

Познав сокровенную вечную суть,

Став краше, светлее, лучистей и лучше –

К Отцу возвратятся бессмертные души.

358.

Святая Русь, Святая Русь... В свой отчий дом я вновь вернусь.

О, пыль истоптанных дорог, И ключевой воды глоток, И вновь читаю между строк: Исток, листок, цветок, платок...

Святая Русь, Святая Русь. К березе русской я прижмусь.

Воистину, тобой горжусь - Моя березовая Русь, Восставшая из битв и бед, Хранящая молитвы свет.

Святая Русь, Святая Русь... О, рощ березовая грусть!

И чудится порою мне В березах русских по весне - Сквозь легкий утренний туман Плывет девичий тонкий стан.

Святая Русь, Святая Русь... Травинке каждой поклонюсь.

Закат над тихою рекой, Березки благостный покой; И песня птицы в вышине Струится прямо в душу мне.

Святая Русь, Святая Русь... Я пред иконой помолюсь.

Утешь нас, русских, Божья Мать, Чтоб в сердце влилась благодать, Чтоб жить без бед, чтоб жить без гроз, В краю берез, в краю берез...

Святая Русь, Святая Русь... Я сердцем с Родиной срастусь.

Мне красота твоих полей Дороже и всего милей, И в травах тех, и в зорях тех Звенит есенинский напев.

Святая Русь, Святая Русь... С улыбкой тихой я проснусь.

Благословлю любимый край, Где веруют в пресветлый рай, Где любят русские до слез Задумчивость и свет берез...

Святая Русь, Святая Русь... Души пронзительная грусть!

Родные мамины глаза, И набежавшая слеза, И крик прощальный журавлей, И купола твоих церквей;

Я никогда не откажусь: Святая Русь, Святая Русь.

359.

Одну заветную страну Люблю, люблю - почти до боли, Церквей святую тишину, Люблю свой путь в земной юдоли,

Там Матерь Божия, скорбя, Свою слезинку обронила, И, всех жалея и любя, Покровом неземным укрыла;

Там рек такая синева И льется, льется свет лучистый…

Как зелена в лугах трава! И отразится лик Пречистой –

В прозрачной глубине небес, Небес таинственных и строгих, И Матерь Божия там всех Согреет сирых и убогих;

Там люди молятся Христу, Там свят и дорог путь Мессии… Там чтут любовь и красоту. Зовется та страна – Россия.

360.

его мужественной матери Ирине посвящается

Сын у подруги - инвалид. Он не выходит из квартиры. Он - аутист. Не говорит. Живет в своем, особом мире.

Сколь часто слово: "Никогда" Врывается в твой мир ранимый, Не вспомнить школьные года, Не стать отцом, не быть любимым;

У молодых - иной кумир. Какая пропасть между вами!.. Пусть отвернется целый мир, Не им судить об этой драме.

Твоя особая страна... Вот где хлебнул с избытком лиха! Там лучезарная струна Звенит пронзительно и тихо,

Не слышен твой безмолвный крик

И жизнь подчас неумолима, Но над тобой сияет лик

Святого старца Серафима.

Не плачьте над его судьбой. За ним стоит такая сила!.. И Божья Матерь над тобой С любовью нежный лик склонила;

Там время льется не спеша, Там служит все иным заветам... Пусть чистая его душа Нас озарит Христовым светом.

361.

Россия… Свет и простота. И величавость, и стыдливость, И неземная красота Церквей твоих; и Божья милость,

И Божьей Матери покров Хранят нас всех на этом свете. Наш богоизбранный народ. Твой путь всегда тернист, но светел.

О страшный дух последних дней!... Такое, русские, вы знали -- Чтоб матери своих детей В своей утробе убивали?!

О совесть русских матерей! Послушай, женщина, послушай: Мы впереди планеты всей, Грех Ирода взвалив на душу.

Кошмар преследует меня: Застыв в недетской дикой муке, Мне простирают из огня Свои истерзанные руки

Младенцы, ангелы твои, Твои причастники, о Боже, Не ведают земной любви Той женщины, что всех дороже.

Как вырваться из страшных пут?... Вдруг взгляд перевернул мне душу. Скажи мне, как тебя зовут?... И ангел молвил мне: «Танюша».

О, мама, пощади детей! Не тешь, душа, себя обманом! Ты был бы Гришей… Ты – Матвей. Ты – Сашенькой… А ты – Иваном.

Таков наш, Господи, удел. Ответствуй, как спасти нам душу? Тот ангел в сердце мне смотрел. Прости. За все прости, Танюша….

О время наводить мосты! Как тщетны совести уловки! И в покаяньи, как цветы, Целую детские головки.

И нет могилки, нет креста. И там, на небе, нет покоя, И у распятого Христа Стоят они неровным строем

И ждут, и ждут, и ждут, когда Под куполом земного храма Взахлеб, как вешняя вода, Восплачет в покаяньи мама.

О мама, в Вечность загляни. Опомнись – что тебе дороже?.. Россию, Господи, храни. Храни, Всемилостивый Боже.

362.

Валентине Евгеньевне Кузнецовой, создателю первого школьного Есенинского музея в мире, с любовью посвящается

Томик открываю наудачу - Лирика есенинских стихов. "Не жалею, не зову, не плачу..." Сквозь столетье слышу легкий вздох.

Тот напев глубокий и щемящий Душу синевою глаз пронзил. Ты был русский - ты был настоящий,

И как русский, плакал и любил!

Ведь влюбленный не любить не может, Отлюбилось... отпечалилось... - что ж в том? И метель там тихо запорошит И поля, и материнский дом.

Кинет на главу твою златую С неба Богородица покров, Под молитву тихую, простую

Взглянет Спас со старых образов.

Смотрит в душу любяще, но строго... Не прожить на свете без скорбей. В этой жизни умирать не ново, Но и жить, конечно, не новей.

Я ладони снегу первому подставлю, А в церковной трепетной тиши Я свечу к Распятию поставлю За помин есенинской души.

Отлюбил, отпел безмерно рано И шепчу я тихое: " Прости! " Но пурпурным розам Хороссана На станицах в вечности цвести.

Ширь рязанская - раскинулась без края! Пью стихи живительным глотком... Сад в цвету... И роща золотая Отзвенит веселым языком.

Слышу я дыхание поэта. О, вчитайся в строки, не спеши!..

Там вся Русь раздольная воспета Широтой есенинской души.

363.

Блаженная Матронушка святая, Иду к тебе, безудержно скорбя, И как отрадно знать, что ты, родная, Приветишь всех, прощая и любя.

Идут к тебе с надеждой и теплом молитвы, Несут тебе цветы, цветы, цветы… Хранительница душ в духовной битве, Незримый свет душевной красоты.

Кронштадский пастырь сам предрек служенье Матронушке, убогой и слепой, Взяла свой крест ты – горя и гоненья, И путь открылся – долгий и благой.

Матронушка, имея дерзновенье Молиться у престола Божия – Христу!...

Молись о нас. И испроси терпенья. И сердцу даруй свет и простоту

И дай нам устоять в духовной битве И помнить: в небе ангелы поют… Дай силой духа пребывать в молитве, Когда все силы ада восстают,

И рвутся вновь они распять Мессию, И Родину нещадно бьют в живую плоть, Матрона, отмоли мою Россию!.. Твоей святой молитвой нас хранит Господь.

364.

Любовь певуче-медленно По жизни пролетает. Как счастливы влюбленные - Любовь им крылья дарит.

И люди удивляются - Любовь вспугнуть боятся.

Глаза твои доверчиво Всегда мне улыбаются.

Так, с каждой новой встречею С тобой мы поднимаемся На высоту доверия,

Взаимопонимания.

Хочу тебя порадовать, Тебе все посвящаю, Любимый мой, любимый мой, Тобою освящаюсь.

Любить всем людям хочется, Любить и быть любимыми. Темнее нам становится, Когда любовь обидем мы.

Но в небе синем видится: Любовь горит, сияя, Своим волшебным светом Влюбленных озаряя.

Любимая, любимая, Тобою освящаюсь.

365.

Посвящается воинам-десантникам,

в т.ч. 6 десантной роте 104 полка

76 десантной дивизии им. Александра Невского

Отдыхает десантная рота Под палящим солнцем в горах. «Подождём, помирать неохота». Поддождём – приснится же так! –

Под дождём все цветы золотые, И берёзы шумят у окна. Снится, снится солдатам Россия. Командиру лишь не до сна...

Солнце жжёт и палúт, и всё плáвит, Раскалённей земля в сто крат. Зной печёт, а десант отдыхает. Через час в атаку, солдат!..

...То же солнце, палящее небо, А ребят разбросало так, Что от горя земля поседела, И дивился их мужеству враг.

Мы вернулись – «чёрным тюльпаном», Встретив смерть под свинцовым дождём. Выжить близким, храня память-рану, Можно лишь с православным крестом.

366.

Вновь, солдат, пишу тебе письмо. Слёзы на глазах – я помню всё... Помню жизнь походную свою, Вижу всех друзей ещё в строю...

День присяги – этот час святой. Родина, Отчизна, мы с тобой. Твои раны – в сердце у меня. Родина, восстанем из огня.

Из огня попали в пламя мы: Горе на Руси, хоть нет войны. Нет, войнаидёт, идётсейчас – Наступают вÓроги на нас.

Наши дети все почти больны. Кто здоров – в плену у сатаны. Видят чистые сердца разврат. Боль – за Русь Святую, за ребят.

Игры – всё убийства да пиры. Боль в глазах у нашей детворы. Детство, а в сердцах – пожарищ дым. Неужели не поможем им?

Родина, ты сильная, терпи! Веру крепкую нам надо обрести. Верь, солдат, придёт и к нам весна, И восстанет Русь Святая ото сна.

Есть Евгений Родионов* – мы сильны. Воины Христовы – все твои сыны. Родина, Святая моя Русь, Светлою пусть будет твоя грусть!

Как получишь, брат, моё письмо, Напиши ответ, прости за всё... Не спросил я, как твои дела. Мы – солдаты, лишь бы Русь жила!

*Евгений Родионов – солдат срочной службы. Находился в плену в Чечне 3 месяца. Зверски замучен 23 мая 1996 г. в православный праздник Вознесения Господня и в день своего девят-надцатилетия. Награждён орденом Мужества и орденом "Слава России" (посмертно).

367.

Шумят дубравы, растут хлеба, Поют и славят рожденье дня. Живи, Русь-матушка, живи, Мы крепкой дружбою сильны.

Лишь только вместе, плечом к плечу, Живи, Россия, назло врагу. Живи, Русь-матушка, живи, Мы крепкой дружбою сильны.

В единстве сила, в согласье жизнь, Живи, Россия, держись, держись. Живи, Русь-матушка, живи, Мы крепкой дружбою сильны.

В дружине Муромца Ильи Так пели все богатыри: «Живи, Русь-матушка, живи, Мы крепкой дружбою сильны».

Нам подпоют и сыновья, Споёмте все, споём, друзья: «Живи, Русь-матушка, живи, Мы крепкой дружбою сильны».

368.

Не могу молиться, Отче, не умею. Как Тебе грехи поведать, донести? Лишь прошу я, стоя на коленях: Если можно, Господи, прости.

Не могу молиться, Отче, не умею! Все грехи сказать – не хватит слов. Лишь покаюсь – вновь позор, паденье: Даруй силы подниматься вновь.

Не могу молиться, Отче, не умею! Для меня закрыта в храмы дверь – И скорбит душа моя сильнее: Господи, помилуй, пожалей!

Не могу молиться, Отче, не умею! А хочу нести Огонь Твоей Любви! Попрошу за тех, кого жалею: Господи, помилуй, пощади.

Не могу молиться, Отче, не умею! Вдруг светлее стало всё вокруг. Это за меня, я твёрдо верю, Богу помолился верный друг.

369.

Моя душа – пустыня. Безводная она. Зноем так палима и жаждет лишь дождя. Моя душа – пустыня. Ей не хватает слёз... Пролейся, благодатный чистейший сильный дождь.

Душа огнём палима: в ней страсти и грехи. Так не хватает взгляда и дружеской руки. Но только кто поддержит, поможет, пособит? Душа моя живая, о всех она скорбит.

Но я терпеть стараюсь. И, как могу, молчу. И только Богу каюсь, и больше не ропщу. Ведь Он пришёл к нам, грешным, не к праведным пришёл, Чтоб утром ранним, вешним цветок души расцвёл.

Цветок пустыни – кактус, колючий этот цвет, И он ведь расцветает, чтоб Богу дать ответ. Подумалось – итогом и смыслом жизни всей Пусть будут мои песни для радости друзей.

370.

Однажды вечером иль утром, Иль звездной ночью золотой Всё заиграло перламутром – Проклюнулся росток святой.

И он бы рос – цветок тот дивный, Бутон, готовый стать тюльпаном Иль розой пышной и живой, Но сорван был любимой мамой, Здоровой, сильной, молодой.

Припев:

Первая: - Мне надо бы еще учиться. Вторая: - Меня муж бросил – я одна. Третья: - Мне не велят родные лица. Четвертая: - А мне – седые доктора. Пятая: - Ведь у меня родня далёко, Боюсь, не справлюсь я с дитем. Муж с женой: - У нас хоромы невысоки. Все вместе: - Причину мы всегда найдем.

И он бы рос, цветок тот дивный, Встречая утро на заре, И вырос бы красивый, сильный, Под солнцем на родном дворе.

Но погибают постоянно Под острым скальпелем цветы: Марии, Николаи, Анны… Не говорила ли и ты:

Припев.

Однажды утром на рассвете Приснятся нежные цветы, А рядом плачущие дети – Им не хватило доброты, Любви, участья, состраданья. Зовёшт ты, плача, у окна: «Мария, Николай и Анна!» Зовёшь – в ответ лишь тишина.

Припев.

И сколько ж будет продолжаться Непримиримая война?! Не могут дети защищаться: «Мамуля, мама!» - тишина…

Нам посылает Бог с любовью Свои небесные дары, И чтобы жизнь не стала болью – Пусть будет больше детворы.

Припев: - И счастливы родные лица. - Вернётся муж в свою семью. - И дети стайкой будут виться. - Храните их, как жизнь свою.

Однажды вечером иль утром, Иль звёздной ночью золотой Всё заиграет перламутром – Проклюнется росток святой.

Так пусть растут под небом синим С небес сошедшие цветы И славят Бога и Россию Иван, Мария, я и ты.

Припев: - И счастливы родные лица. - Вернулся муж в свою семью. - И дети стайкой стали виться. - Храните их, как жизнь свою.

371.

Пусть тебе снится сон хороший, Пусть сбудутся твои мечты. Но радость, счастье обретёшь ты, Когда поверишь – нужен ты. Ты нужен солнцу, речке, полю, Ромашке, стройным тополям. Они растут – назло невзгодам. Они цветут – на радость нам.

Припев: Мир на земле – вот это радость. Мир – и цветущие сады. Мир на душе, нам надо малость – Знать, что кому-то нужен ты.

Ты нужен колосу пшеницы, Он без труда не возродится. Ты нужен хлебу за столом. Ты нужен миру за окном. Ты нужен роще и берёзе. Ты нужен майскому жуку. Понять, почувствовать всю горечь Под силу только мужику.

Припев.

372.

Всё бегут и торопятся люди, Их серьёзные серые лица. Лишь одежды из крепа и ситца Говорят о весенней прелюдии.

Я по-детски восторгом объятый, Облачкам удивляюсь барашкам. Расстегнул воротник на рубашке, Отдаюсь торжеству благодати!

Только люди торопятся всуе, Что им - дни друг на дружку похожи. Просто так превратились в прохожих, И не видят весны поцелуи.

373.

Очей небесных - звёзд огни- Вселенной вечное сиянье. За мигом миг, за днями дни Струится жизни созиданье.

Меняя местом ночь и день, Тепло и хлад всегда меняя. То солнца свет, то снова тень Жизнь во вселенной утверждает.

Сам человек - то свет, то – тьма, И каждым выбрана дорога. Кому быть тьмой – его судьба, Кому – сиять, живя для Бога.

374.

Вы меня не отговаривайте более, Молю покорно вовсе не просить. Я уверяю Вас, родная, доброй волей Иду, оставив Вас, Отчизне послужить.

Пустое, право, сметь нас уговаривать, Нас, Родине не терпящих измен! Я к Вам вернусь, не нужно останавливать, Ваш женский подвиг - ждать - благословен!

Остаться здесь, в тылу, сродни предательству, Как буду я позор по жизни несть? Голуба милая, прошу, Ваше Сиятельство, За сим, откланяюсь, ну всё, имею честь!

375.

Богатство красок, красоты всесилье!

Великий Созидатель у холста!

Полутонов и линий изобилье,

Картина гениальна и проста.

Творец - художник, вечности Создатель!

Из ничего Тобою создан жизни свет.

Любви и благодати написатель,

Бескрайность мира – это Твой мольберт.

Пейзажи, натюрморты и портреты,

Палитру красок невозможно повторить.

Монументальность созиданье света!

И в этом Свете жизни – счастье жить!

376.

А ромашки в поле зацветают,

Поутру, как солнечный рассвет.

И над ними трели собирает

Иволга в хрустальный свой букет.

Шелестит, как в поле лёгкий ветер,

Взволновав седые ковыли,

Будто с неба в радужном соцветье

Бисерные реки потекли

И упали в сердце, и остались,

Душу мою ранив на века.

И плыву, едва волны касаясь,

И несет меня судьбы река.

Это все – от края и до края –

Чем дышу, и то, о чем пою –

Это все – земля моя, не знаю

Я другой такой. На том стою.

377.

Поэты, чей прах растворился в земле,

Строками стихов ходят в гости ко мне,

Как другу вверяют порывы души,

Сердечные тайны, волшебные сны...

И в те же мгновенья гостят у других -

Почти вездесущность их с Богом роднит.

Роднит со Всевышним их участь творца -

Сплетением слов будоражить сердца.

Поэты, чей прах растворился в земле,

Строками стихов ходят в гости ко мне,

Как другу вверяют порывы души,

Сердечные тайны, волшебные сны...

И в те же мгновенья гостят у других -

Почти вездесущность их с Богом роднит.

Роднит со Всевышним их участь творца -

Сплетением слов будоражить сердца.

378.

Он ею бредил наяву:

Она мерещилась в прохожих,

Скакало сердце на ветру,

От черт лишь издали похожих.

В беседах, именем её,

Других он нарекал случайно,

На миг, впадая в забытьё:

Рассудком раскрывалась тайна.

В пути не замечал скандал,

И то, что кто-то был неловок,

Он годы с нею проживал,

Проехав, десять остановок.

При ней он телом каменел,

И лава слов, в нём застывала,

И бегством он спастись хотел,

От той, что так околдовала.

И после, проживая дни,

Как узник, ждущий приговора,

Срывал боязней кандалы,

Для встречи с ней и разговора.

Открыла дверь ему - лишь Тень,

Той, что безумством его стала,

Он опоздал… и ощутил:

Финал рассказа «После бала».

Но разум не желал принять,

То, что мечта его угасла,

Шептали губы слово: «Кать…»

И жизнь его была прекрасна!

380.

Их молчаливый диалог

возник от молнии незримой,

её разряд сбил мысли с ног

сердца, наполнив юной силой.

Под шелухой избитых фраз

живёт словам он параллельно,

в движеньях рук, в сиянье глаз,

от окружающих келейно.

Они в пространстве, средь дверей,

наполненном рабочим бытом,

а не на острове вдвоём,

людьми и Богом позабытом.

Друг друга ищут их тела,

как Юг и Север на магните,

толпе чужда их маета,

понятна - Левину и Китти.

381.

Становлюсь всё ближе к Богу,

Сбросив груз вражды, обид.

В невесёлую дорогу

Собираться предстоит.

Ручейком текут желанья,

Иссыхает их исток -

Тело шепчет: до свиданья,

Всем страстям, что вспомнить мог.

Счастьем было бы, наверно,

Не вкусив телесных мук,

В чан кипящий, окунувшись,

Возродиться Новым вдруг.

Но боюсь, что наш Создатель,

Эту сказку не читал,

И для плоти предназначил

Всем известный ритуал…

Пусть я стану бестелесен,

И прозрачен, как эфир,

Лишь бы слышать звуки песен,

Видеть, как прекрасен мир.

С ветром подружусь навеки,

С вьюгой закручу роман -

Понесёмся по планете

В разноцветье разных стран.

382.

В слепом младенчестве крещёный

Храм, воплем страха огласив,

Познаешь термин – «оглашенный»,

Когда ударит жизнь под дых.

Тогда наденешь крест нательный,

Свечу пред образом зажжёшь.

И станет с ближним речь елейна,

Но с губ слетит лишь благом ложь.

Отведаешь тогда кагора -

И каплям с ложки – будешь рад,

Из рук священника – просфора -

Настроит жизнь твою на лад.

Отливом отойдут невзгоды,

Путь указуя в благодать,

Но не сорвёт душа оковы -

Вновь телу станешь угождать.

В довольстве, разомлев по-детски,

Подумаешь, что жизнь постиг

И вдруг в узоре занавески,

Узришь укором божий лик.

383.

Там огород казался садом дивным,

Наполненным неведомым зверьём,

Сарай убогий - замком нелюдимым -

Рождались страхи шорохами в нём.

Там небо ежедневно трепетало

Крылами белоснежных голубей,

Малины спелой было вечно мало -

Тянулись ручки меж листвы за ней.

Вертелась там юла и мягкий мишка,

Попав в объятья, помогал уснуть,

И словно разукрашенный из книжки,

Котёнок забирался мне на грудь.

Бетоном зданий заросло то место -

Кричи «АУ» – его не отыскать,

Фантомной болью оживает детство

И памятью пускает время вспять.

384.

Собратьям стайным став немилым,

Недугом сброшенный с небес,

Дрожал комочком сизокрылым

Под дверью, что вела в подъезд.

Нахохлившись, глаза сомкнувши,

Болезнью загнанный в тупик,

Казалось он у ног прохожих

Молил приблизить смерти миг.

Но не топтали тело ноги,

Собаки воротили нос,

Лишь где-то ворон одинокий

Летел на городской погост.

385.

Я себя не назвал бы убогим, Просто с краю, а может быть сбоку, Я сегодня под Господом Богом, Подбиваю итогом дорогу.

Были в жизни разлуки и встречи, Боль падений и радость подъема. То объятья - то в спину картечью, Спать стелили и гнали из дома.

Впрочем жизнь удалась, не иначе. Вроде карта упала, как надо. Есть жена, дочь и сын, дом и дача... И пять соток фруктового сада.

Нет не стану, срываясь на нервы Осыпать я проклятьями небо. И не важно, что не был я первым, Важно то, что последним я не был.

Под чертою итог подбивая, Торопиться не буду излишне, Стол накрою под яблоней в мае, А быть может под белою вишней...

386.

Два ангела сортировали души. В рутину окунаясь, не спеша. Налево - хуже, вправо - чуть, получше. А вот совсем пропащая, душа.

Душа поэта - бедного поэта, Расчерченная сотнею рубцов, Скитаясь неприкаянно по свету, Она не стала знаменем дворцов.

Пропахшая соленым потом правды И затхлым духом грязных кабаков, Гналась швейцаром от дверей парадных, С отметиной драконовых клыков.

Душа не прогибалась перед силой, Стелясь и рассыпаясь по ковру. А если где-то даже согрешила, Так кто же без грехов у нас в миру.

Её боялись, били и судили, Клеймом каленным докрасна, грозя. До ран кровавых подрезали крылья, Из мрака тьмы, пришедшие князья.

Но хижины, покрытые соломой, Ее встречали, как небесный дар. И ничего, что в каждой рифме новой, Слегка сквозил кабацкий перегар.

Два ангела поразмышляв немного, На крылья, душу, поместив свои, Взмывая к небу, улетали к Богу, - Там больше Правды, Веры и Любви!

387.

Приготовь мне отвар от печали сердечной, Чтобы все позабыть пережитое мной. Чтоб на станции той, что зовется "конечной", Все обиды свалить багажом за спиной.

Застели мне постель простыней белоснежной. Чай горячий налей с самоварным дымком. Будь, как прежде со мной удивительно нежной - Будь сегодня такой, а не завтра… потом.

Затопи мне камин, чтобы мог я согреться. Почитай мне стихи в эту лунную ночь. Пусть услышав тебя, успокоится сердце, Отгоняя беду, чистой рифмою, прочь.

Приготовь эликсир мне волшебной настойкой. Из цветов луговых грудь бальзамом натри.

И рассветным лучом, как простою иголкой,

Рану грусти прошей, нитью светлой зари.

Сделай, так как прошу, подари мне надежду. Бесконечной не может быть эта игра. Я устал находиться подвешенным, между Тем что, будет "потом", тем что было "вчера".

Я хочу чтоб «сегодня» мое не кончалось. Я хочу слушать дождь, в сквере шелест осин... Подари мне надежду, пусть самую малость, Почитай мне стихи, затопи мне камин.

388.

Прохожий подними меня, Во тьме тебе я стану светом. Сегодня, на исходе дня, Со мной расстались, как с билетом.

Компостером, пробив в пути, И контролеру дав проверить, Небрежно в трубочку скрутив, Швырнули мусором за двери.

К чему меня винить во всем, Когда в самом нет искры божьей. Не стану я в ночи огнем, Тому кто сам гореть не может.

И есть ли в том моя вина, Что кто-то расправляя крылья, Взлетая вверх достигнул дна, Стремясь к звезде, рассеян пылью.

Загнав надежду, как коня, Не пожалей потом об этом. ...Прохожий подними меня, И дорожи своим билетом.

389.

Покатый дом с покатою судьбой, глазницами окон глядится в осень. Решили наверху: "Дом нежилой. Снести его..." И на рассвете - сносят!

Зашелся лаем старый, дряхлый пес, охрипший от бессилия и злости. Но так решили:"Покатый дом - под снос!" ...а где-то там зарыты были кости.

К подвальным перекрытиям под рев бульдозер пробирался - ближе... ближе... Чихал мотор. По воле рычагов он лез вперед, и разбегались мыши.

И только кошка, утащив котят, вернулась в дом, с врагом в бою сразиться. Глаза на пятитонный шар глядят, "Какой пустяк" - подумала "тигрица".

Сносили дом. Работы через край, но что-то все не так, не ладно что-то. ...Летела кошка в свой кошачий рай, отдав себя последнему полету!..

Тутовник старый плакал по корням, что ковш срезал без жалости железный. Срубая лес, шагаем мы по пням и зависаем над бездушной бездной.

Стелил отборным матом пьяный бомж, лишившись враз последнего приюта, смотря на то, как беспощадный ковш, терзал клыками сердцевину тута.

------------------------------------

...Стоит высотный дом, на месте том, и вроде бы построен он неплохо. Но пуст, который год, холодный дом. Где рос тутовник - куст чертополоха!